Бриллиантовый психоз
Шрифт:
– Ночь! Загадочный свет луны! Громадный сундук, набитый сокровищами, – мечтательно закатила глаза Ольга. – Очень романтично! Как в кино!
– Заткнись, дура, да помой посуду! – бестактно оборвал ее Кожемякин. – Слышь, Вадик, водка есть? Дай глотнуть, а то зуб на зуб не попадает!..
К двенадцати ночи дождь действительно прекратился. Тучи немного раздвинулись, выпустив на свободу помятую, отсыревшую луну.
– Пора, – с хрустом потянулся Никаноров, сумевший вздремнуть пару часов. – Пошли, ребята. Не забудьте фонари прихватить.
Вся компания, включая Жеребцову, направилась к месту «тринадцать плюс шесть». Неожиданно из зарослей кустарника донеслись звуки ожесточенной возни и сдавленное звериное рычание.
– Мальчики! Медведь! – пискнула Ольга, судорожно вцепившись в рукав Кожемякина.
Скляров посветил на
– Собаки бродячие погрызлись! – рассмеялся Никаноров. – Не бзди, красотка! Откуда тут медведям взяться?
Успокоенные кладоискатели продолжили свой путь...
ГЛАВА 4
В кустах действительно грызлись «собаки», но не бродячие, а при должности и обе в человечьем обличье. Одна из них звалась капитаном милиции Валерием Игнатьевичем Спесивцевым, а другая бандитом Игорем Сычовым по прозвищу Сыч. Как, наверное, помнит читатель, подполковник Бутылкин помимо прочего приказал подручным: «Установить за кладоискателями тайное круглосуточное наблюдение. Глаз не спускать! В затылок дышать!» Сия ответственная миссия была возложена на майора Буракова и капитана Спесивцева, причем майор, используя служебное положение, установил следующий график дежурств: он караулит с девяти утра до шести вечера, а Спесивцев с шести вечера до девяти утра, ну, может, до десяти или одиннадцати, пока майор не выспится. Капитан, скрипя зубами, согласился. А куда денешься?! Со старшим по званию спорить чревато!
– Опаздываешь! – взглянув на часы, брюзгливо попрекнул Бураков Спесивцева, явившегося в три минуты седьмого. – Ладно. На первый раз прощаю. Бди! А я на доклад к Ольгерду Пафнутьевичу. Смотри не засни, иначе схлопочешь по мозгам!..
– Гнида толстозадая, – прошептал капитан, благоразумно дождавшись, пока майор отойдет подальше. – Из-за жалких трех минут развонялся, говнюк! Сам дежурит девять часов, а мне выделил пятнадцать! Сволочь! Ненавижу!
Мысленно костеря бессовестного Буракова, Спесивцев угнездился в сырых колючих кустах, росших около забора, и прилип к биноклю. Памятуя строгий наказ подполковника вести тайное наблюдение, он, дабы случайно не выдать своего присутствия, не шевелился, вдохнуть глубоко боялся. В результате к наступлению темноты Спесивцев превратился в измученное, мокрое, трясущееся существо, проклинающее в глубине души бессердечное начальство и завидующее черной завистью «объектам наблюдения», прячущимся от дождя в сухой палатке... К двенадцати ночи, когда дождь утих, кладоискатели, вооружившись лопатами и ручными фонарями, выползли наконец наружу. Капитан встрепенулся. А что, ежели вот прям сейчас придурки найдут сокровище? Он выскочит из укрытия, выхватит табельный «макаров», заорет: «Руки за голову! Лицом на землю! Ноги на ширину плеч! Любое шевеление расцениваю как попытку к побегу! Стреляю без предупреждения!», свяжется по рации с Бутылкиным, вызовет подкрепление, получит обещанную боссом «долю малую», вырастет в звании на две ступени и... Радужные мечты Спесивцева бесцеремонно нарушило чье-то тяжелое тело, свалившееся откуда-то сверху и железной хваткой вцепившееся в капитанское горло...
Обещание Котяры «отпилить копыта ножовкой» подействовало на Игоря Сычова как мощный допинг. Уж кто-кто, а он достоверно знал – пахан даром слов на ветер не бросает. Непременно отпилит, гадюка! Собственноручно! Да специально пилу потупее выберет, можете не сомневаться! Пулей вылетев из разгромленных Котяриных апартаментов, Сыч заехал домой, переоделся соответственно погоде и пешком двинулся в лес. Стараниями недавнего июньского урагана чахлый пригородный лесок превратился в непроходимую чащобу. Тропинки были завалены вывороченными с корнями деревьями, обломанными ветками и прочим лесным хламом. Раскисшая земля чавкала под ногами. С затянутого грязно-серыми тучами неба сочились мелкие капли дождя. Прошло не менее полутора часов, прежде чем Сычов, перемазанный глиной, усталый и злой как черт, добрался до конечной цели своего путешествия. Пораскинув мозгами, бандит устроил наблюдательный пункт в ветвях старого разлапистого дерева, росшего в метре от обломков забора. Отсюда хорошо просматривались окрестности, да и посуше тут, чем внизу! Вооружившись биноклем, Игорь собрался было приступить к наблюдению, как вдруг его внимание привлекло подозрительное елозение в кустах, сопровождаемое невнятным бормотанием. Сыч пригляделся, прислушался и мысленно ахнул. В зарослях кустарника по другую сторону забора, тихо матерясь, толстым боровом ворочался майор Бураков, в зад которому впилась какая-то зловредная лесная колючка. «Вот те на! – подумал бандит. – Мусора-то раньше нас подсуетились насчет слежки. Впрочем, этого следовало ожидать! Недаром дороги перекрыты! Только тварей легавых здесь не хватало! Или подстрелить мента, а труп спрятать в буреломе? Нет, нельзя! Глушитель я, к сожалению, не догадался захватить. Шум выстрела спугнет лохов [6] , дело сорвется, а Котяра Пакостный отпилит мне копыта. У, блин! Садист проклятый! Лучше б его мамаша пятьдесят лет назад аборт сделала! Однако как быть с ментами?! Они, сучары, за мешок с бриллиантами глотку перегрызут!..»
6
Сыч имеет в виду кладоискателей.
Томительно тянулось время. Сычу чудилось, будто прошли не часы, а недели, месяцы... Хотя он сидел на относительно сухом дереве, не мок, в отличие от милицейского соглядатая в луже, но жизнь бандиту здорово отравляла мелкая лесная пакость: во-первых, комары, подобно ему скрывающиеся от дождя в ветвях, а во-вторых, крохотная злющая мошка. От беспрестанных укусов лицо и руки Сыча покрылись волдырями, распухли. Особенно свирепствовала мошка, ухитрявшаяся забираться даже под одежду. Сычов испытывал поистине адские страдания, но до поры до времени героически терпел. «Отпиливание копыт ножовкой» все-таки хуже!.. В шесть часов вечера майора Буракова сменил капитан Спесивцев, в далеком прошлом одноклассник Сычова, «прославившийся» среди учащихся средней школы номер два как неисправимый стукач и подлиза. Злоба истерзанного насекомыми бандита зашкалила за наивысшую отметку. «Явился, пидор мокрожопый, – ненавидяще оскалился он. – Вот бы кому шейку свернуть! Ради такого кайфа и рискнуть не грех!» В двенадцать ночи кладоискатели вышли из палатки. Спесивцев, гнусно сопя, прилип к биноклю. Тут натянутые до предела нервы Сыча лопнули. Утратив над собой контроль, он, аки рысь, сиганул с дерева на спину ненавистному легашу...
В первый момент не ожидавший нападения Спесивцев ужасно перепугался, попытался позвать на помощь, однако не получилось. Из стиснутого железными пальцами горла вырвалось лишь приглушенное похрюкивание. Навалившаяся на него туша торжествующе зарычала. Тогда движимый инстинктом самосохранения капитан оказал отчаянное сопротивление. Нечеловеческим усилием оторвав от шеи руки врага, он наугад ткнул кулаком, попал во что-то мягкое и сразу же получил ответный удар по скуле.
– Мамочки, медведь! – пискнул женский голос. Высокий худой мужчина в очках направил на кусты луч фонаря. Оба супротивника, крепко помнившие строгий наказ своих начальников о «тайности наблюдения», мгновенно прекратили борьбу, затаились.
– Собаки бродячие погрызлись! – рассмеялся темноволосый парень во франтоватой кожанке. – Не бзди, красотка! Откуда тут медведям взяться?
Компания кладоискателей неторопливо удалилась. Когда они ушли достаточно далеко, «собаки» возобновили прерванную схватку, колошматя друг друга чем придется, кусаясь, царапаясь и рыча.
– Ты-ы-ы?! – опознав наконец нападавшего, прохрипел капитан. – Посажу! По гроб жизни из тюряги не выберешься!
– Сперва в живых останься, – ответил бандит, по примеру Майка Тайсона вцепляясь Спесивцеву зубами в ухо. Новаторский прием известного американского боксера решил исход поединка. Рычание капитана сменилось жалобным поскуливанием. Он рывком вскочил на ноги и, оставив часть уха в зубах последователя Тайсона, ринулся наутек, не разбирая дороги. Опьяневший от вкуса крови и сладости победы Сыч, начисто забыв не только о «тайном наблюдении», но даже и об «отпиливании копыт», погнался следом. На бегу он успел подхватить валяющуюся на земле внушительных размеров дубину.
– Ы-у-у! А-а-а-а! – как преследующий дичь неандерталец, завывал Сычов. – Со-кру-шу-у-у!
– И-и-и! – тоненько верещал улепетывающий Спесивцев. Внезапно он споткнулся и распластался в грязи, расквасив нос о торчащий из земли корень. Подоспевший бандит, растянув окровавленные губы в вурдалачьей усмешке, замахнулся дубиной. Ввиду неминуемой гибели панический страх капитана сменился яростью отчаяния. Избегая добивающего удара, он проворно откатился в сторону, решительно поднялся, выхватил из кармана пистолет и, прицелившись в бочкообразную грудь Сычова, нажал спуск, однако вместо выстрела последовал лишь щелчок. Отсыревший «макаров» дал осечку. Сыч не замедлил пальнуть из «ТТ». Опять осечка. Не искушая больше судьбу, конкуренты разбежались в противоположные стороны...