Брисингр
Шрифт:
«Какой, однако, длиннокрылый парень!» — с явным удовлетворением заметила Сапфира.
А Эрагон, весьма встревоженный тем направлением, которое начал приобретать этот разговор, спросил:
«Как бы мне избежать ответа на его вопрос? Я совершенно не собирался никому, кроме Насуады, рассказывать о Слоане. Чем меньше людей знает, что он жив, тем лучше».
Сине-зеленое, как морская вода, мерцание прошло по основанию черепа Сапфиры и по ее шее до самых плеч, когда краешки ее овальных чешуй чуть приподнялись над голубоватой кожей. Вставшая дыбом чешуя придала ей вид яростный и несколько заносчивый.
«Я ничего не могу тут посоветовать тебе, Эрагон. Ты должен сам решить, как лучше поступить. Слушай внимательно, что говорит тебе сердце, и, может быть, тебе станет ясно, как выпутаться из этой предательской ситуации».
В ответ на неожиданную вспышку гнева со стороны короля Оррина Насуада, стиснув руки, лежавшие на коленях — белые бинты странным пятном выделялись на зеленом фоне ее платья, — ровным спокойным голосом произнесла:
— Если я проявила неуважение к тебе, господин мой, то сделала это лишь по причине собственной торопливости и беспечности, но отнюдь не из желания как-то унизить тебя или твое древнее семейство. От всего сердца прошу тебя простить мне эти прегрешения. Обещаю: это,более не повторится. Как ты справедливо заметил, я совсем недавно и довольно неожиданно для себя оказалась на столь высоком посту, и мне, безусловно, не хватает ни опыта, ни должного мастерства в ведении дел и официальных переговоров.
Оррин поклонился, холодно, но милостиво принимая извинения Насуады.
— Что же касается Эрагона, — продолжала она, — а также его действий на территории Империи, то я и не могла ничего сообщить тебе об этом, поскольку и сама ничего об этом не знала. К тому же мне, как ты и сам понимаешь, господин мой, совсем не хотелось широко оповещать своих подданных об отсутствии Эрагона.
— Да, разумеется.
— А потому я считаю, что наиболее быстрый способ излечить возникшее недовольство и разрешить этот конфликт между нами — дать возможность самому Эрагону изложить основные события его путешествия, а затем должным образом рассмотреть и обсудить их.
— Само по себе это не является средством разрешения нашего конфликта, — заметил король Оррин. — Однако может способствовать восстановлению между нами нормальных отношений. Так или иначе, я с удовольствием послушаю Эрагона.
— Тогда давайте начнем, — сказала Насуада, — и постараемся поскорее покончить со всевозможными недомолвками и разногласиями. Итак, Эрагон, мы ждем.
И Эрагон, видя, с каким интересом смотрят на него Насуада, Оррин и все остальные, наконец решился. Подняв голову, он сказал:
— То, что я вам расскажу, я, вообще-то, хотел сохранить в глубокой тайне. Я понимаю, что не могу ожидать от вас, ваше величество, и от тебя, госпожа моя Насуада, клятвенного обещания молчать об услышанном до конца дней своих, но я прошу вас обоих действовать так, словно вы все же дали мне это обещание. Если сведения о том, что я расскажу, достигнут тех ушей, для которых они вовсе не предназначены, это может принести немало горя.
— Король недолго остается королем, если не умеет ценить молчание, — с достоинством промолвил Оррин.
И Эрагон без дальнейших проволочек рассказал обо всем, что происходило с ним в Хелгринде и в последующие дни. Затем Арья объяснила, каким образом ей удалось отыскать Эрагона, и прибавила к его рассказу кое-какие собственные наблюдения и факты. Когда оба рассказчика умолкли, в шатре довольно долго царила полная тишина. Оррин и Насуада были, казалось, погружены в глубокие раздумья, а Эрагон чувствовал себя мальчишкой, ожидающим от Гэрроу сурового наказания за очередную совершенную им глупость.
Через несколько минут Насуада, старательно разгладив руками платье на коленях, сказала:
— Король Оррин, возможно, придерживается иного мнения, и если это так, я надеюсь вскоре его услышать, но что касается меня, то я считаю, что ты поступил совершенно правильно, Эрагон.
— И мое мнение полностью совпадает с твоим, Насуада, — тут же заявил Оррин, удивив этим их всех.
— Вы оба так считаете?! — воскликнул Эрагон. Он немного помолчал и пояснил: — Не хочу показаться излишне дерзким, ибо я рад, что вы одобряете мой поступок, но я никак не ожидал, что вы столь благосклонно отнесетесь к моему решению пощадить Слоана. Могу ли я спросить, почему…
Король Оррин прервал его:
— Почему мы одобряем твой поступок? Нужно поддерживать власть закона. Если бы ты сам назначил себя палачом Слоана, ты взял бы на себя ту власть, которую среди варденов воплощаем мы с Насуадой. Ибо тот, кто имеет смелость или наглость решать, кому жить, а кому умереть, уже не служит общему для всех закону, а диктует свои собственные законы. И сколь бы доброжелательными ни были при этом твои устремления, это в любом случае плохо для наших подданных. Мы с Насуадой ответственны лишь перед одним повелителем, перед которым вынуждены преклонять колена даже короли — перед Ангвардом, великим правителем царства вечных сумерек, перед Серым Всадником на сером коне, перед Смертью. Мы можем быть самыми страшными тиранами в истории человечества, но придет время, и Ангвард непременно заставит любого, в том числе и нас, ему повиноваться. Но не тебя, Эрагон. Люди живут недолго, и нашей расой не должен править Бессмертный. Нам не нужен еще один Гальбаторикс. — Оррин издал какой-то странный смешок, и губы его исказились в отнюдь не веселой улыбке. — Ты меня понимаешь, Эрагон? Ты столь опасен, что мы вынуждены признавать эту опасность прямо перед тобой, и нам остается только надеяться, что ты — один из немногих, кто способен противостоять искушению властью.
Король Оррин сплел пальцы под подбородком и опустил глаза, словно изучая складки на своих одеждах.
— Я сказал больше, чем намеревался… Короче, по всем перечисленным причинам и по многим другим тоже я согласен с Насуадой. Ты был прав, когда остановил свою руку, обнаружив в Хелгринде этого Слоана. Сколь бы ни был некстати этот случай, он все же закончился бы куда хуже — в том числе и для тебя самого, — если бы ты убил этого человека просто для того, чтобы доставить удовольствие себе, просто из мести, а не из самозащиты или необходимости защитить кого-то.
Насуада кивнула и промолвила:
— Хорошо сказано.
Все это Арья выслушала с абсолютно непроницаемым лицом, по которому совершенно невозможно было угадать, каковы ее собственные соображения на сей счет.
Оррин и Насуада продолжали между тем осаждать Эрагона многочисленными вопросами о том, какие клятвы заставил Слоана дать ему, а также об остальной части его путешествия по территории Империи. Этот допрос продолжался так долго, что Насуада велела принести в шатер легкую закуску — холодный сидр, фрукты, пирожки с мясом, а для Сапфиры еще и заднюю ногу бычка. Впрочем, если Насуада и Оррин вполне успевали перекусить между вопросами, то Эрагон все время был вынужден говорить, и ему, бедняге, удалось лишь раза два куснуть яблоко да промочить горло несколькими глотками сидра.