Британские СС
Шрифт:
Полицейский доктор сидел на обитом ситцем диване. Британская форменная шинель застегнута на все пуговицы, руки в карманах, молодой – лет двадцать пять, пожалуй, – но в глазах уже та самая жуткая обреченность, с которой многие приняли поражение в войне.
На полу перед ним лежал убитый. Лысоватый бледный мужчина лет тридцати пяти. Встретив такого на улице, можно было бы принять его за успешного ученого, рассеянного профессора, какими их любят изображать в комедийных кинолентах.
На жилете, залитом кровью, темнело широкое бурое пятно. Какой-то порошок.
Жестянка с табаком обнаружилась в жилетном кармане. Пули сбили с нее крышку. Там же лежала наполовину выкуренная сигара, марка «Ромео и Джульета», по нынешним временам безумная роскошь. Неудивительно, что окурок он приберег.
Костюм тоже дорогой, из тонкой ткани, швы ручные. Однако для сшитого на заказ сидит мешковато – как будто хозяин вдруг решил сесть на жесткую диету и сильно похудел. Лицо осунувшееся, в морщинах – тоже свидетельство резкой потери веса. Дуглас тронул пальцами проплешины на голове убитого.
– Очаговая алопеция, – сказал доктор. – Распространенная штука.
Дуглас заглянул в рот. Денег на дантиста у покойного явно хватало. Во рту были золотые коронки. А еще – кровь.
– У него кровь во рту.
– Вероятно, ударился лицом при падении.
Дуглас сомневался, что дело именно в этом, но спорить не стал. Он отметил на лице трупа мелкие язвы и кровоподтеки. Закатал рукав и обнаружил, что кожа красная и воспаленная до самого плеча.
– И где в это время года можно так сильно обгореть на солнце? – удивился доктор.
Дуглас быстро набросал в блокноте, как расположено тело. Вероятно, в момент выстрела мужчина находился в дверном проеме и рухнул навзничь. Дуглас потрогал пятна крови, оценивая, насколько она успела запечься, затем положил ладонь на грудь трупа. Совершенно холодный. Мертв уже не менее шести часов. Доктор наблюдал за действиями инспектора, однако никак не вмешивался.
Дуглас встал и оглядел помещение. Маленькая комнатка, оклеенная помпезными обоями, на стенах репродукции Пикассо, на столе светильники, сделанные из оплетенных бутылок «кьянти». Ореховый секретер стоял раскрытым – похоже, в нем рылись. Старинный латунный светильник был повернут таким образом, чтобы свет попадал на обитую зеленой кожей поверхность для письма, но лампа из патрона была выкручена и засунута в один из ящичков вместе с пачкой дешевых конвертов.
Ни книг, ни фотокарточек, ничего, что могло бы хоть что-то рассказать о личности владельца. Помещение напоминало скорее дорогой гостиничный номер. В открытом камине лежали поленья, и наружу через решетку высыпалась горка пепла от сожженной бумаги.
– Патологоанатом здесь? – спросил Дуглас.
Он вкрутил лампочку в патрон, включил и подождал. Лампочка была исправна. Он снова щелкнул выключателем и подошел к камину. Потрогал пепел – холодный,
– Еще не появлялся, – ответил доктор уныло.
Очевидно, ему уже очень надоело здесь торчать.
– А вы что можете сказать нам, док?
– Может, у вас сигаретка найдется? Раз с немцами работаете…
Дуглас вынул золотой портсигар – свою единственную драгоценность. Доктор взял сигарету, благодарно кивнул и принялся рассматривать. Две красные полоски свидетельствовали о том, что сигарета из пайка вермахта. Доктор сунул ее в зубы, достал зажигалку и закурил, не меняя выражения лица и позы.
Один из дежурящих на месте преступления сержантов молча наблюдал за всем этим через дверной проем, стоя на крошечной лестничной площадке. Почуяв, что в разговоре наступила пауза, он сунул голову в дверь и отрапортовал:
– Прошу прощения, сэр! Патологоанатом велел передать, что будет только к вечеру.
Услышав сообщение, Дуглас не мог не переглянуться с Гарри, и тот кивнул, признавая, что задержать полицейского медика было хорошей идеей. Патологоанатомов теперь всегда приходилось дожидаться подолгу.
– Так какие ваши впечатления, доктор? – еще раз спросил Дуглас.
Они оба посмотрели на труп. Дуглас подергал его за ботинки – ступни всегда коченели в последнюю очередь.
– Фотографы все отсняли и ждут патологоанатома, – сообщил Гарри, разворачивая мешок для транспортировки.
Дуглас расстегнул на убитом сорочку и обнаружил темно-лиловые синяки вокруг двух дыр с коркой запекшейся крови.
– Какие мои впечатления… – проговорил доктор. – Смерть наступила от пулевых ранений в область груди. Первая пуля попала в сердце, вторая – в верхнюю долю легкого. Умер практически мгновенно. Могу я теперь быть свободен?
– Я не задержу вас дольше необходимого, – холодно произнес Дуглас, присев на корточки перед трупом.
Он посмотрел туда, где должен был находиться убийца. У стены под креслом в самом углу блеснуло что-то металлическое. Дуглас подошел взглянуть и выудил из-под кресла маленькую деталь из какого-то сплава с обшитым кожей краем. Спрятав ее в жилетный карман, он уточнил:
– Так, значит, сердце пробила первая пуля, не вторая?
Доктор по-прежнему сидел, вальяжно развалившись на диване, только теперь скрестил стопы вытянутых ног.
– Да. Если бы сердце еще билось, было бы больше кровавой пены из пробитого легкого.
– Вот как, – произнес Дуглас.
– Он уже падал, когда убийца выстрелил во второй раз. Вероятно, поэтому пуля и прошла выше.
– Ясно.
– За последний год я насмотрелся достаточно огнестрельных ран, чтобы стать в этой области почти экспертом. Орудие – пистолет, девятимиллиметровые пули вы достанете, когда поковыряетесь под этими чудовищными полосатыми обоями. Я считаю, искать надо отставного военного, который часто бывает в этом доме и открывает своим ключом. И наверняка он левша.