Бродячие мертвецы
Шрифт:
Дохватов повернулся к Холмииу.
— Как вы думаете, товарищ Холмин, что ему за это может быть?
— Вероятно, он положит на стол свой партбилет, — ответил репортер первой, пришедшей ему в голову фразой.
— Не только это, — подхватил агент. — Он сам ляжет на стол большого конвейера.
— Вполне возможно, — подтвердил Холмин.
При упоминании о конвейере пыток, уполномоченный ГПУ затрясся и попытался возразить заплетающимся от страха языком:
— Товарищи! На конвейер меня отправлять не за что. Мне приказано проводить
— Товарищ Котиный! — крикнул Дохватов. — О срыве замолкни. Подумай лучше, как выпутаться из этого грязного дела.
Уполномоченный развел трясущимися руками.
— Что же тут думать?
Агент свой грозный тон сменил на ласковый и вкрадчивый:
— Вот что, товарищ Котиный. Мы с тобою люди свои. Работаем почти в одном и том же следственном аппарате. Так зачем нам ссориться? Давай мы это дело замнем для ясности и понятности. Все равно теперь от него — никому никакой пользы. А вред может быть тебе больше, чем нам.
На физиономии уполномоченного изобразилась смесь разнообразных чувств: облегчения, нерешительности, некоторого раздумья и сожалений об утраченных возможностях. Он снова принял позу восседающего в кресле римского патриция и произнес нерешительно:
— Замять, конечно, можно.
— Так в чем дело? Замнем! Договорились? — поспешил подхватить агент.
Уполномоченный вздохнул с сожалением и, в то же время, с облегчением.
— Что же с вами поделаешь? Договорились… Больше у вас, товарищи, ко мне ничего нет?
— Один вопрос, — сказал Холмин. — Как вы подменили старца-начетчика?
— А зачем вам это знать? — с неудовольствием спросил Котиный.
За репортера внушительно ответил агент:
— Товарищ Холмин состоит у нас экспертом по уголовным делам. Случай с бродячими мертвецами интересует его не практически, а теоретически. Да ты, товарищ Котиный, не стесняйся. Объясняй. Ведь твои мертвецы уже перестали быть секретом.
— Могу и объяснить, — не очень охотно согласился уполномоченный. — Только, чтоб это было между нами.
— Конечно. Дальше нас не пойдет, — заверил его Холмин.
— Вот как было дело. После смерти своего старца-начетчика дубовичане вытребовали себе другого из Сибири. Мои сексоты, понятно, донесли мне об этом. Я телеграфно запросил уполномоченного ГПУ того сибирского района, где проживал старец. Мне ответили шифром со всеми подробностями. В пути старец был арестован. Его обвинили в религиозной контрреволюции и посадили в изолятор. К дубовским староверам я отправил с документами старца, — поддельными, конечно, — одного из моих сотрудников. Вот и все.
— Ловко ты это обтяпал, товарищ Котиный, — заметил Дохватов.
— У нас в каждой церковной и сектанской организации сексоты имеются, — самодовольно похвастался уполномоченный.
— Кого именно вы послали к дубовичанам? — спросил репортер.
— Начальника нашего антирелигиозного сектора, — ответил Котиный.
— Вот, значит, кого я ухлопал! — воскликнул агент.
Уполномоченный ГПУ вздохнул.
— Да. К сожалению.
— Ничего. Тебе нового сотрудника пришлют. Их у вас хватает, — сказал Дохватов и, встав со стула, подошел к окну. Открыл его, выглянул через оконную решетку на улицу и, с досадой пожав плечами, вернулся обратно. Искоса окинул быстрым взглядом Холмина и, видя, что у того вопросы, как-будто, кончились, сам начал расспрашивать уполномоченного:
— Ну, а что нового, товарищ Котиный, у тебя в районе?
— Ничего особенного.
— Работы много?
— Через край.
— Следственных дел?
— Завалены ими.
— А вот у нас мало. Больше анекдотами занимаемся. Хочешь, расскажу парочку новеньких?
И не дожидаясь согласия своего невольного собеседника, стал рассказывать, по временам останавливаясь и прислушиваясь к шуму раннего утра, приглушенно доносившемуся с улицы. На пятом анекдоте уполномоченный запротестовал:
— Товарищи! Меня дела ждут.
— Погоди, — перебил его агент. — Я еще расскажу один случай из моей уголовной практики. Тебе интересно послушать.
Случай был запутанный, с множеством подробностей и объяснений их, но уполномоченного ГПУ заинтересовал. Однако, в середине своего повествования рассказчик неожиданно вскочил со стула. Через приоткрытую ставню окна, с улицы донеслись три длинных автомобильных гудка. Дохватов энергично потряс руку ошеломленному Котиному и крикнул:
— Пока, товарищ Котиный! Спешим! Всего! Привет! В другой раз доскажу.
И, ухватив Холмина за рукав, потащил его из комнаты. На улице он втолкнул его в зеленый фордик, — старенький и замызганный, — сел сам и крикнул в затылок шоферу:
— Сеня! Гони во весь дух!
Автомобиль отчаянно запрыгал по уличным кочкам и лужам. Холмин, ударившись головой о брезентовый верх фордика, недовольно спросил:
— Василь Петрович, куда мы так торопимся?
— Надо торопиться, Шура. Этот гад Котиный может еще передумать, а автомобиль у него получше нашего. Мы должны поскорее выбраться из его района. У себя в области нам, в случае чего, с ним бороться будет легче, — объяснил Дохватов.
— Но ведь мы договорились.
— Ха! Договор с гепеушником? Смешно…
Когда они отъехали от районного центра километров на сорок, агент облегченно вздохнул и приказал шоферу:
— Теперь, Сеня, давай потише… Вырвались.
Автомобиль сбавил скорость и понизил высоту своих прыжков. Дохватов, устраиваясь поудобнее на сиденье, обратился к Холмину:
— Теперь, Шура, рассказывай, как ты до бродячих мертвецов докопался. Мне пока не все ясно и понятно.
— Рассказывать почти нечего, Василь Петрович, — сказал репортер. — Разве только добавить кое-что к уже вам известному?