Бродяги
Шрифт:
– Всё, что смогу, – твёрдо сказал гоблин. – Кровью бы поклялся, но Кедар сразу узнает.
– Что ж, придется рискнуть и поверить тебе на слово. – Лейн открыл шкатулку, достал из нее серебряный плетеный браслет.
"Работа сидов", – определила Дилла. Даже с ее острым зрением невозможно было рассмотреть все детали узора. Браслет словно сплели из плюща и полевых цветов, а потом уменьшили и превратили в металл с искрами драгоценных камней. Вот только это был не металл и не камни. Растения остались живыми.
– Нам действительно нужна информация, – сказал Лейн. – Всё,
– О нём мне запрещено говорить, – замотал головой Бор. – Расскажу только то, что все знают. Ну, может, чуть больше.
– Хорошо, – согласился Лейн. – И о других магах Леконы я тоже хочу узнать. И еще нам нужен дом. Не в городе, но поблизости.
– Других магов у людей больше нет. – Бор покривил губы. – Всех покрошило. Разве что из учеников кто уцелел, и то едва ли. Насчет дома… Подумать надо. Округа-то вся выжжена. Осталось, правда, пара усадеб с севера. Но дома там не в лучшем состоянии.
– Главное, чтобы крыша не падала и пол не проваливался, – сказала Дилла. – Всё равно мы здесь ненадолго.
Лейн неодобрительно посмотрел на нее, но поправлять не стал.
– Хозяев у тех домов нет, – продолжал размышлять Бор, – стало быть, продавать их будет городской Совет. Едва ли задешево, но и ломить цену не станут. Земля там еще лет тридцать родить не будет. Ладно, куплю я вам дом. Если сработает твоя безделушка.
– Эта "безделушка" стоит больше, чем вся твоя лавка! – возмутился Лейн. – Информация, дом и услуга. Согласен?
– Сказал же – что смогу. Лечи давай.
Такая привязанность к химере показалась Дилле чрезмерной.
– Он разумный? – спросила она.
– Все коты разумные. – Бор бережно поднял котоящера на руки, оставив болтаться безвольный чешуйчатый хвост. – Хотя по некоторым и не скажешь.
– Подержи ему голову. – Лейн обернул браслет вокруг кошачьей шеи, повозился, подгоняя застежку. – Пусть носит, не снимая, даже если тебе покажется, что он полностью поправился. Понял? Сколько бы ни прожил – хоть сто лет – снимать нельзя!
– Понял, не дурной. – Гоблин уложил недовольно трясущего головой питомца на подушку. – Но пока не увижу, что помогло, в Совет не пойду.
– Может, пока расскажешь, что у вас за война была? – Дилла отодвинула пару подушек, освободив для себя относительно чистый участок кровати. – Всё равно ведь узнаем – не от тебя, так от других.
– Да что война? – Гоблин пожал плечами. – Она здесь тянется с тех пор, как люди научились палку в руках держать. Обычное дело. Люди против фэйри. Люди против людей. Маги против фэйри. Маги против магов. Когда я сюда попал и угодил в ловушку колдуна Раона – дедули этого щенка Эрлина – уже вовсю полыхало. Фэйри к тому времени притухли и сидели по убежищам, а маги силой мерились. И доигрались. Кто разбудил подземных драконов – неизвестно. Сейчас всё на проигравших валят, но у победившего короля Коллина тоже черные колдуны в союзниках имелись. В общем, было в этом мире три материка, остался один. И то мы месяц света не видели – всё пеплом затянуло. А магов-то, чтобы небо расчистить, и нет уже. Хорошо, что фэйри подсуетились. Дышать-то всем хочется. А под землей им неуютно стало. В общем, солнце опять светит, и луны хороводятся. А что земля почитай вся отравлена, и фэйри, кто выжил, с людьми больше дела иметь не желают – так это мелочи, дело житейское.
Ядом в голосе Бора можно было отравить колодец.
– Умалившийся народ! – Лейн хлопнул себя по лбу. – Так это фэйри? А как они к серебру относятся?
– Спокойно. Люди серебром обвешиваются от нежити. Во время войны чернокнижники знатно поработали. К тому же, не все из Умалившегося народа считают некромантию дурным делом. А их работу только серебром проверить можно.
– То есть, – уточнила Дилла, – нас сегодня проверяли, живые мы или нет?
– Вроде того. Хотя своих они редко поднимают. Я в детали не вникал, но по слухам проще поднять целое человеческое кладбище, чем одного из них.
– Умалившийся народ – это их так люди прозвали? – спросил Лейн.
– Ага, по причине резкого сокращения численности. Ну, и потому что выжили в основном те, кто помельче. Морские сварились, когда подводные вулканы рванули. Воздушные почти все задохнулись и развеялись. Из наземных, кто остался, собрались в горах. Искать их не советую, они убивают любого, кто пересечет границу.
– Я их понимаю, – сказала Дилла. – Но они нам не нужны. Ты про людских колдунов расскажи. Сколько их осталось?
– Ты глухая? – Бор вскинул и без того высоко изломанные брови. – Сказал же, остался один Кедар. Каким образом его гениальный папаша откинулся, а бесталанный сынок уцелел, рассказать не могу, да оно вам и без надобности. Главное, что король пожаловал Кедару за его великие заслуги весь Дробул – вот этот вот городишко. Который, кстати, до войны был столицей государства. Но поскольку земля здесь загажена, король быстренько перенес столицу в более полезную для здоровья местность.
– А Кедар почему остался, если здесь всё плохо? – спросил Лейн.
– Ну, жить-то в городе можно. Здесь и до войны больше ремеслами занимались, чем землю пахали. Зерно, понятное дело, вздорожало и овощи всякие. Их теперь издалека привозят. Но трава растёт, пчёлы мёд собирают, скот родится. Коров, правда, только на мясо разводят, доиться они что-то перестали.
– То есть, молока совсем нет?! – ужаснулся Лейн.
– Почему же? Козы как-то приспособились. Но молока, сам понимаешь, от них мало. И дорогое оно.
– А его можно пить?
– Я пью. До сих пор жив, как видишь, – Бор замолчал, всматриваясь в задремавшего любимца.
– Когда закончилась война? – спросила Дилла.
– Почти три года назад.
– Три года?! – переспросил Лейн. – Да твой кот уже трижды умер бы за такой срок!
Бор хмуро посмотрел на него.
– Да знаю я! Уже и так подсчитывал, и эдак. Слабеть он начал в аккурат, когда небо очистилось. А лапы отказали месяца два назад. Нет! – Он вскинул руку. – Его создатель умер, это я точно знаю. Он был королевским магом. Кедар… раскрыл его заговор. И занял его место. Нет, тот маг сгорел, и пепел по ветру развеян. Но вот источник его силы, похоже, остался. И сейчас он иссякает.