Брокер
Шрифт:
– Студент. И одновременно часть общего плана.
– Вы отдаете себе отчет, что ваш план смешон? Подумайте, Луиджи. Кто-то тратит время и деньги, стараясь обучить меня чужому языку и познакомить с чужой культурой. Почему бы не посадить меня снова в грузовой самолет и не запихнуть в какую-нибудь дыру в Новой Зеландии?
– Великолепная мысль, Марко, но решения принимаю не я.
– Марко – Шмарко. Каждый раз, глядя в зеркало и говоря «Марко», я корчусь от смеха.
– Это совсем не смешно. Вы были знакомы с Робертом Крицем?
Марко выдержал паузу, потом ответил:
– Несколько раз встречался с ним.
– Близкий друг президента Моргана, глава аппарата Белого дома, руководитель избирательной кампании.
– И что?
– Вчера вечером убит в Лондоне. Итак, из-за вас мертвы уже пять человек – Джейси Хаббард, три пакистанца и вот теперь Криц. Убийства на этом не закончились и не закончатся, Марко. Наберитесь терпения. Я лишь пытаюсь вас защитить.
Марко откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Все эти элементы не складывались воедино.
Они съехали с трассы и подкатили к бензоколонке. Луиджи вернулся к машине с двумя чашечками крепкого кофе.
– Кофе навынос, – улыбнулся Марко. – Я думал, в Италии это не принято.
– Фаст-фуд проникает к нам, тут ничего не поделаешь. Это очень печально.
– Во всем виноваты американцы. Так думают везде и повсюду.
Вскоре они уже едва тащились в пробках на окраине Болоньи. Луиджи рассказывал:
– Здесь делают наши лучшие машины. «Феррари», «ламборгини», «мазерати». Великие спортивные машины.
– Можно мне такую?
– Не заложено в бюджете, извините.
– А что, собственно говоря, есть в этом бюджете?
– Спокойная, простая жизнь.
– Так я и думал.
– Но получше вашей прежней.
Марко потягивал кофе и наблюдал за уличным движением.
– Не здесь ли вы учились?
– Здесь. Университету тысяча лет. Один из лучших в мире. Я потом вам его покажу.
Они свернули с главной трассы и запетляли по окраинным, с брусчатым покрытием улицам, которые стали короче и уже. Похоже, Луиджи хорошо знал дорогу. Они следовали указателям, направлявшим их в центр города, к университету. Внезапно Луиджи резко свернул в сторону, «фиат» подпрыгнул на бордюрном камне и втиснулся на пустое место, куда, по мнению Марко, можно было поставить лишь мотоцикл.
– Давайте-ка поедим, – сказал Луиджи, когда им кое-как удалось выбраться сквозь едва приоткрытые дверцы. Они быстро зашагали по тротуару, ежась от холода.
Следующим пристанищем Марко оказался сомнительный отель в нескольких кварталах от окраины старого города.
– Бюджет срезают прямо на глазах, – пробормотал он, следуя за Луиджи по тесному холлу к лестнице.
– Всего на несколько дней, – объяснил Луиджи.
– А что дальше? – Марко тащился с сумками по лестнице. Луиджи шел с пустыми руками. К счастью, номер был на втором этаже, очень маленький, с узкой кроватью и занавесками, которые не открывались много дней.
– В Тревизо было лучше, – сказал Марко, оглядывая стены.
Луиджи раздвинул занавески. Солнечного света прибавилось совсем немного.
– Неплохо, – сказал он без особой уверенности.
– В тюремной камере было уютнее.
– Вы слишком много жалуетесь.
– Не без оснований.
– Распакуйте вещи. Жду вас внизу через десять минут. У нас встреча с Эрманно.
Эрманно, похоже, был озадачен переменой места не меньше, чем Марко. Он выглядел раздраженным и каким-то помятым, словно гнался за ними из Тревизо всю ночь напролет. Все вместе они прошли три квартала до изрядно запущенного жилого дома. Лифта не было, они поднялись на четыре пролета и вошли в крошечную двухкомнатную квартиру, где оказалось меньше мебели, чем в квартире в Тревизо. Эрманно, по-видимому, складывал вещи в спешке и распаковывал еще быстрее.
– Ваш хлам выглядит хуже моего, – сказал Марко, оценив увиденное.
На узком столике лежали наготове учебные материалы, которыми они пользовались накануне.
– Я вернусь к ленчу, – сказал Луиджи и исчез.
– Andiamo a studiare [14] , – объявил Эрманно.
– Я уже все забыл.
– Но ведь вчера мы хорошо поработали.
– Нельзя ли нам сходить в бар и немножко выпить? Я совершенно не расположен к уроку.
Но Эрманно занял свое место за столиком и уже листал учебник. Марко нехотя уселся напротив.
14
Давайте заниматься (ит.).
Ленч и обед оказались хуже некуда. Оба раза это были закуски в жалких тратториях, итальянский вариант еды на скорую руку. Луиджи был в плохом настроении, подчас резок, настаивая, чтобы разговор велся по-итальянски. Луиджи говорил медленно, ясно, повторял все по четыре раза, пока Марко не понимал его вполне, и только затем переходил к следующей фразе. В столь напряженной обстановке еда не доставляла удовольствия.
В полночь Марко забрался в постель в холодной комнате, закутался в тонкое одеяло, выпил апельсинового сока, который самостоятельно заказал в номер, и принялся зубрить глаголы и прилагательные страница за страницей.
Что сделал Роберт Криц, чтобы его убили люди, которые хотят убить и его, Джоэла Бэкмана? Вопрос довольно странный. Он не мог заставить себя обдумать ответ и предположил, что Криц присутствовал при подписании акта помилования; бывший президент Морган был не способен сам принять такое решение. Однако трудно было представить Крица, берущего на себя такое ответственное решение. За несколько десятилетий он проявил себя не более, чем хорошим исполнителем. Доверяли ему немногие.
Но если люди продолжают умирать, то жизненно важно вызубрить глаголы и прилагательные, раскиданные на листочках поверх одеяла. Язык равнозначен выживанию, способности к передвижению. Луиджи и Эрманно скоро исчезнут, и Марко Лаццери придется самому о себе заботиться.
Глава 12
Марко сбежал из замкнутого пространства номера, или «апартамента», как он именовался, и с первыми лучами солнца отправился на долгую прогулку. Тротуары были столь же сырыми, как и холодный воздух. С картой города в кармане, которой его снабдил Луиджи, он дошел до старого города и, миновав руины древних стен у Порта-Сан-Донато, двинулся на запад по улице Ирнерио вдоль северного края университетской части Болоньи. Тротуарам здесь тоже было немало столетий, и, казалось, на протяжении многих миль их накрывали сводчатые галереи.