Бронеходчики. Гренада моя

Калбазов Константин Георгиевич

– Вечно ты его защищаешь, – буркнула тетка.

– Но ведь он не виноват, в том, что по отношении к выходцам из культурных семей, – она намерено сделала здесь ударение и продолжила, – изначально находится в невыгодных условиях.

– Хорошо. Но ведь остальные.

– С нами больше никого не бывает. Мы рыбачим только вдвоем. Нас видели только со стороны. Но в этом случае они видели только подростка в форме реального училища.

– То есть, то что ты общалась накоротке с выходцами с рабочей окраины будучи в приличном мужском костюме, тебя оправдывает? Так тебя понимать?

– Ну-у, – неопределенно

протянула девушка.

– Алина, тебе уже семнадцать и пришла пора подумать о замужестве. Щеголяя же в мальчишеском наряде партию себе не составить. Пойми, детство осталось в прошлом.

– Я это понимаю, тетушка, – пряча улыбку, ответила девушка. – Именно поэтому клятвенно тебя заверяю, с переодеваниями покончено.

– Значит, клятвенно заверяешь, – не без сомнения произнесла женщина.

– Ладно. Даю тебе в том слово.

– Ага, – сразу же удовлетворилась тетушка, прекрасно знавшая характер девушки. – Знаешь, пока ты спала, мне принесли приглашение. Нас ждут к ужину у Астаховых, – резко меняя тему, как ни в чем ни бывало, произнесла Анна Олеговна.

– Тетушка, я ведь уезжаю завтрашним утренним поездом.

– Я это помню, – совершенно спокойно и по обыкновению чопорно, ответила та. – Но не вижу причин для отказа от приглашения. Тем более, что большинство твоего багажа можно будет собрать и загодя.

– Не понимаю, к чему ты тянешь меня в дом к Астаховым. Насколько мне помнится, у Павла Валентиновича два малолетних сына и красавица дочь на выданье. Кажется, Катя.

Насчет неуверенности, вообще-то это была игра. Позабыть красавицу Астахову, Алина была не в состоянии. Хотя бы оттого, что та обладала завидной высокой грудью, что всячески демонстрировала на фоне лишенной подобных прелестей Дробышевой. А еще, не могла простить какой-то выскочке из дальневосточной глуши, которая каким-то образом затесалась в столичное светское общество. И это в то время, как ей, первой красавице города, путь туда, по сути, закрыт. Врата этого вожделенного мира для нее могли открыться только через замужество и никак иначе.

С другой стороны, девице нельзя было отказать в том, что она умела вести тонкую игру и ни разу не преступила некую незримую черту, между легким уколом и оскорблением. Ох как Алине хотелось, чтобы она все же позволила себе лишнее. С каким бы наслаждением она стерла бы с ее лица, это вечное выражение собственного превосходства.

– Не строй из себя дурочку, дорогая, – с доброй улыбкой и назидательно покачивая пальчиком, возразила Анна Олеговна. – Ты же понимаешь, что подобные приемы не обходятся без молодых людей. Ну не на улице же в самом-то деле знакомиться.

– Ах тетушка, я еще так молода, чтобы думать о замужестве, – с наигранной томностью и картинно прикладывая ко лбу развернутую ладонь, произнесла девушка.

– Не верю, сударыня.

– Вот так и знала, что ты припомнишь Станиславского, – с задором и смехом выпалила девушка. Но потом спохватилась. – Все тетушка, все. Я сдаюсь на твою милость.

– Тогда будь любезна, собраться к выходу в семь часов вечера.

– Непременно, – и тут же капризно топнула ножкой, начав канючить, – те-отя-а я е-есть хочу-у.

– Прекрати, паясничать. Ирина, что там с обедом? – Повысив голос, поинтересовалась хозяйка дома.

– Все готово,

Анна Олеговна. Прикажете подавать на веранду?

– Да, родная. День просто замечательный. Кстати, Алиночка, на приеме будет Кондратьев Клим Сергеевич.

– С каких это пор, Клим, превратился в Клима Сергеевича, – не удержавшись, хмыкнула она.

– Во-первых, он достойный и воспитанный молодой человек. Во-вторых, дворянин в седьмом поколении. И в-третьих… На днях со мной связалась моя давняя подруга, графиня Аничкова. Она интересовалась на его счет.

– Дай-ка я догадаюсь. Ее роднит та же беда, что и тебя, – совершенно серьезно произнесла девушка.

– Умная девочка. Да. У нас похожие проблемы. Из всех своих дальних родственников она остановила выбор на Климе. Речь не о двухстах пятидесяти тысячах ежегодного дохода, которые я собираюсь оставить тебе. Здесь цифра составляет миллион рублей.

– Действительно завидный жених. Тем более, что едва он окажется в роли наследника, как тут же станет получать от тетушки денежное содержание.

– Весьма солидное денежное содержание, дорогая.

– Тетушка, ты меня продаешь?

– Что? Да как ты посмела так подумать, – возмутилась женщина.

Впрочем, она тут же вынуждена была замолчать, потому как Ирина Капитоновна начала подавать обед. Нет, причина вовсе не в том, что уши кухарки не должны слышать ничего лишнего. Она и ее муж, будучи в доме на все руки от скуки, почитались Анной Олеговной как члены семьи.

Более того, Роговцева дала за их дочерью приличное приданое, устроив достойный брак. Старший сын, получив от хозяйки стартовый капитал, пошел по жизни своим путем. Сегодня он имел в Колпино большой дом, со скобяной лавкой на первом этаже. Средний учился в медицинском институте. Младший в реальном училище на механика. Оба в Петрограде и именно там, куда хотели пойти сами. Ну и супруги были включены в завещание хозяйки.

Просто в этом доме имелось непреложное правило. Когда я ем, я глух и нем. По меньшей мере, до той поры пока не подадут десерт. Потому как это уже и не еда вовсе, а удовольствие. Так-что, пока Ирина Капитоновна не принесла мороженое, в стеклянных вазочках на высокой ножке, все разговоры за столом свелись к отрывистым просьбам, типа – передай пожалуйста соль.

– Алиночка, ты сама являешься завидной невестой, – отправив в рот первую ложку мороженного, продолжила Анна Олеговна. – Но пойми правильно, как говорится, деньги к деньгам. К тому же, мне по настоящему нравится этот мальчик, и ты сможешь о нем позаботиться. Видит бог, он в этом нуждается. Касаемо же тебя, сомнительно, что ты готова связать свою жизнь с кем-то вроде твоего отца. Тебе непременно нужен мужчина, который с удовольствием угнездится под твоим каблучком.

– Тетушка, а ничего, что это я девушка, и это обо мне должно заботиться мужчине.

– Ты оторва, прости Господи, мою душу грешную. Тот кто попробует тебя обидеть, сам трижды пожалеет. Клим же, он как не от мира сего. Витает в облаках, и целиком поглощен своей будущей специальностью.

– Отчего же. Мне доподлинно известно, что он сохнет по Кате Астаховой.

– Помнится, ты с трудом припомнила о ее существовании, – произнеся это с эдаким прищуром, Анна Олеговна отправила в рот очередную ложку с мороженым.