Бронекатера Сталинграда. Волга в огне
Шрифт:
– Какие там эсминцы? – с усилием выдавил улыбку Кращенко. – Длина от носа до кормы двадцать пять метров, а броня – одно название. Любой снаряд ее пробивает, разве что пули держит.
– Ты эти слабости при себе держи, – снова изменил тон представитель штаба фронта. – В нашем флоте слабой брони не бывает, а изредка встречаются слабые командиры. Ну, ты не такой, я думаю, Анатолий Олегович. Корабли поведет кто-то из руководства дивизиона, а лучше ты сам, лично. Задание, сам понимаешь, важное. Ну все, свободен. Удачи!
Кращенко четко козырнул, ответил «есть» и
– Пошли, чего ждешь? Орден на грудь?
– Я бы не против, – засмеялся молодой жизнерадостный старшина второй статьи.
– Тут скорее пулю в лоб дождешься…
Вестовой мгновенно замолчал. Сообразил, что разговор был не простой и дивизиону предстоит какое-то опасное задание. Но вопросы задавать не рискнул. Когда понадобится, комдив сам скажет. А Кращенко, качая головой, шел следом за вестовым и едва не вслух возмущался: «Эсминцы… капитана «Шахтера» прямо в рубке снарядом разорвало, да и Морозов на «Верном» чудом уцелел. Снаряд насквозь рубку пробил через обе стенки. Вот тебе и броня!»
В октябре Паулюс еще больше активизировал действия своих войск. Участились авианалеты и артиллерийский обстрел левого берега, причалов, стоянок кораблей. Кращенко разделил дивизион на две группы, чтобы не создавать в дневные часы излишней скученности. Но проблемы это не решало.
Катера и другие военные и гражданские суда толклись на сравнительно небольшом участке. Укрывались в затонах под большими деревьями, среди островов или в узких заливах, из которых с трудом выбирались, царапая дно.
Ремонтная база, без которой невозможно было обеспечить нормальную работу судов, в то же время демаскировала корабли. Постоянное движение судов на ремонт и выход из ремонта, причалы, скопление людей, яркие искры сварки, несмотря на принимаемые меры маскировки, привлекали усиленное внимание немецкой авиационной разведки.
Генерал-полковнику Рихтгофену было указано, что авиация 4-го воздушного флота слишком увлекается бомбежкой развалин города. А так как расстояние между окопами противника и немецких частей порой не превышает ста метров, то бомбы достаются и солдатам вермахта.
Полеты над пустынной в дневное время Волгой мало что дают. Целесообразно больше действовать над левым берегом, откуда ведет огонь русская артиллерия, где сосредоточены корабли, резервные и маршевые части, размещены склады боеприпасов и продовольствия.
Ранним утром над Ахтубой пронеслась пара «мессершмиттов», затем последовал один и второй налет «юнкерсов». В устье реки уже дежурили бронекатера, перегораживая путь авиации.
Кроме пулеметов винтовочного калибра на катерах «Каспиец» и «Быстрый», имевших по одной орудийной башне, были дополнительно установлены зенитные орудия калибра 76 миллиметров (по одной зенитке на катер). Первым отличился на боевом дежурстве «Каспиец».
«Юнкерс-87» буквально нарвался на снаряд «трехдюймовки». Взрыв разметал крыло и примыкающую к нему часть фюзеляжа. Ненавистный «лаптежник», разваливаясь на куски, рухнул в лес. Оба летчика, видимо, были убиты, выкарабкаться и открыть парашют никто не успел.
Второй Ю-87 сбросил скопом несколько стокилограммовок. Прицелиться ему толком не дали. «Трехдюймовка» «Каспийца» посылала снаряд за снарядом, вели огонь все пулеметы. Винтовочный калибр не представлял опасности на высоте пятисот-шестисот метров, но разноцветные трассы добавляли растерянности, тем более внизу огромным костром горели обломки сбитого «юнкерса».
Третий из звена пикировщиков решил все же взять реванш и прорываться к ремонтной базе. Нарушая маскировку, по нему ударил прямо со стоянки «Шахтер», которым командовал пониженный в должности лейтенант Зайцев. А следом, взяв с него пример, приказал открыть огонь из крупнокалиберных пулеметов капитан «Верного» мичман Морозов.
Слишком выгодным был момент, и Костя Ступников, сидевший у готовых к бою ДШК, его не пропустил. Сдвоенная трасса хлестнула по корпусу «юнкерса». И не в брюхо, где была особенно сильная броня, а в борт. Командир «Верного» Николай Морозов имел опыт дай бог каждому, а натренированный им за последние недели расчет понимал командира с полуслова.
«Юнкерс», получив не меньше десятка попаданий, резко пошел вверх, сорвался, завалившись набок, но, взревев всей мощностью двигателя, стал стремительно набирать высоту, разворачиваясь в обратную сторону. Вслед ему вели огонь несколько пулеметов и орудие «Каспийца».
С кораблей отчетливо разглядели, как от близкого разрыва согнуло шасси и выбило колесо, которое звучно шлепнулось в воду. «Каспиец» – герой дня – продолжал вести огонь, пока самолеты не исчезли в туманной дымке над Волгой.
Немецкие самолеты было не просто сбить или даже отогнать от заданной цели, особенно бронированные, хорошо вооруженные Ю-87, с большой точностью метавшие свои бомбы. Сейчас им дали как следует: один самолет догорал, второй – неизвестно, доберется до аэродрома или нет. Лихая атака на рассвете была сорвана, хотя даже сброшенные наспех бомбы разнесли один из причалов, два человека были убиты.
Бомба едва не угодила в блиндаж командира дивизиона Кращенко, вырыв дымящуюся воронку метрах в сорока от входа.
– Кто разрешал? – кричал он, выскочив в нательной рубашке и размахивая пистолетом. – Почему вели огонь остальные суда, кроме дежурного «Каспийца»? Вы что, хотите показать фрицам нашу стоянку? Или Зайцев опять решил прославиться? Ко мне его!
В суматохе из землянки комдива выскочила полуодетая телефонистка и побежала к себе на узел связи. Суматоху усилил молодой часовой, перегородив ей дорогу и выставив штык:
– Кто такая? Пароль.
Девушка, забыв от испуга пароль, переводила взгляд с блестящего штыка в метре от лица на дымящуюся воронку. Из узелка под мышкой выпало что-то из белья. Девушка, покраснев как рак, шарила и никак не могла дотянуться до выпавшего белого комка.