Броненосцы победы. Топи их всех!
Шрифт:
Концевым кораблём русской линии был крейсер "Дмитрий Донской". Это был уже старый крейсер с малым ходом и относительно слабой артиллерией. Откровенно говоря Рожественский долго колебался не отправить ли его с транспортами во Владивосток, но настоятельные просьбы каперанга Лебедева и наличие у корабля полного броневого пояса привели к решению поставить его в конце русского кильватера. В глубине души командующий понимал, что "Донской" практически обречён, если японские корабли "обратят на него серьёзное внимание". Но это значило и то, что меньше снарядов прилетит к другим, более ценным кораблям. А может противник как раз и "погнушается" стрелять по такой "несерьёзной" цели, тогда
В общем в результате на самый малый и старый крейсер броненосных сил русских обрушился огонь способный вывести из строя современный броненосец.
Старый крейсер с молодым задором вступил в бой. Но шансов у него было не больше, чем у подростка протв четырёх взрослых мужчин. Несколько залпов и "Дмитрий Донской" получил заметный крен и заполыхал от носа до кормы. Ответный огонь был эпизодическим и несерьёзным.
Крейсер "Дмитрий Донской"
Однако отвлекаться на добивание противника Камимура не мог себе позволить, его ждали в главной линии, его крейсера были там сейчас необходимы. Уже можно было пройти так, чтобы не подставляться под огонь отряда Фелькерзама. Адмирал скомандовал разворот…
Играл ли адмирал Камимура в шахматы всерьёз? Если да, то наверняка знал термин "цугцванг" – ситуация, когда любой ход только ухудшает перспективу.
Своим поворотом он поставил "Громобой" и "Баян" в положение, когда у тех просто не осталось выбора – они не могли уже вернуться к своим кораблям минуя пушки его крейсеров. Русские были просто вынуждены отвернуть от своей колонны и устремиться на… На "Ниссин", который уже побывал в нокдауне в завязке сражения и кое-как справившись с повреждениями старался догнать "Якумо" и пристроиться ему в кильватер. Камимура просто "гнал" противника на своего ослабевшего товарища. "Громобой" уже начал пристрелку и было понятно, что скорее всего флагман адмирала Мису получит серьёзные повреждения до подхода японских крейсеров и опять встанет дилемма: защищать его и оставить главные силы без так необходимого им подкрепления или бросить товарища "на съедение" русским. Ситуация усугублялась тем, что с нордовых румбов подходили русские крейсера Энквиста. Если не прикрыть "Ниссин" – его участь решена.
Повернуть левее? Как бы "пригласить" противника вернуться к своим? Но тогда придётся лишние полчаса нагонять свои главные силы. Лишние полчаса не вступать в бой. Да и примут ли русские такое "приглашение"? Почти наверняка – нет. Нужно идти на помощь адмиралу Т'oго. Но как? — Если по кратчайшему расстоянию, то придётся пройти в пределах досягаемости орудий броненосного отряда Фелькерзама. А это двенадцать двенадцатидюймовок не считая пушек "Нахимова" – может случиться всякое. Если отклоняться – опять потерять время.
…Неожиданная помощь последовала от отряда Катаоки. Японский адмирал тоже увидел какая опасность угрожает "Ниссину" и решил хотя бы не допустить к нему крейсера Энквиста. Неожиданно он пошёл на сближение с русскими и те, хоть и серьёзно превосходили по огневой мощи японских "пенсионеров" стали отходить сохраняя дистанцию – на малом расстоянии становилось уже вполне реальным заполучить снаряд из гомерических пушек мацусим, который мог не только серьёзно повредить, но, при удачном попадании, даже утопить небронированные русские крейсера. Бой этих двух отрядов склонялся к югу и атаковать японского "подранка" "Олег" и компания уже в ближайшее
Однако корабли Катаоки дорого платили за свой манёвр. Если по мощи бортового залпа "Жемчуг" практически не уступал "Итцукусиме", то "Олег" и "Аврора" серьёзно превосходили своих оппонентов в этом плане (если конечно не учитывать тристадвадцатимиллиметровые пушки японцев). Здорово горели уже все три японца. На русских крейсерах тоже вспыхивали пожары, но значительно меньшего масштаба.
Как говорил Наполеон: "Ситуация в бою меняется каждую секунду"… Командир "Громобоя" Дабич увидел, что третий броненосный отряд взял под обстрел "Ниссин" и его крейсер с "Баяном" не особенно нужны для планировавшейся ранее атаки. Зато представляется возможность поставить в "два огня" (обстрел с обоих бортов) отряд Катаоки, а потом соединиться с крейсерами Энквиста. Цель была немедленно сменена и по японским старым кораблям било уже вдвое больше орудий, чем раньше. А им и до этого приходилось не сладко. Правда с севера изо всех сил торопился на помощь совсем уже тихоходный "Чин-Иен", но стреляя орудиями левого борта по "Мацусиме" и "Итцукусиме" крейсера, которыми теперь, после гибели "России", руководил Дабич огнём правого борта встречали старичка-броненосца.
Камимура пока всё ещё засыпавший снарядами "Дмитрия Донского" снова встал перед дилеммой: помочь избиваемым кораблям Катаоки или, бросив их, спешить в линию главных сил. Да и добить русского старичка очень хотелось, ну не мог он со своим водоизмещением долго выдержать обстрел японской четвёрки. Весь в огне, с заметным креном он, тем не менее продолжал стрелять из нескольких уцелевших пушек. И даже попадал иногда: на баке "Идзумо" снова разгорелся небольшой пожар.
Но "Донской" был уже на грани. Крейсер зарыскал на курсе, всё сильнее садился кормой. И через несколько минут на его, по странной случайности, ещё не упавшей грот-мачте заполоскался флаг "Како": "Не могу управляться".
На счастье для его экипажа, Камимура не собирался всерьёз уделять внимание избитому ветерану. Дав ещё несколько залпов по нему на отходе японский адмирал повёл свой отряд на соединение с главными силами.
Но русскому крейсеру хватило и того, что он получил раньше. Ковыляя на восьми узлах израненный корабль покинул строй и направился к югу. Оставались призрачные надежды передохнуть, хоть сколько-нибудь починиться и попытаться вдалеке следовать за своими. Теперь только решительная победа русских могла спасти "Донского".
Командир "Авроры" с удовольствием наблюдал, как снаряды его крейсера крушат противника. Очередной раз крушат. "Мацусима", которая досталась ему при распределении целей, горела. Горела здорово. Хотя тонуть пока ещё совсем не собиралась. Душа Евгения Романовича просто пела, как у любого человека, который видел, что его труды не пропали даром, что пушки его крейсера работают как сыгранный ансамбль. Егорьев имел право гордиться стрельбой своих подопечных.
— Евгений Романович, смотрите, а ведь и наши броненосные крейсера подходят! — старший офицер не скрывал своей радости.
— Ну тогда уж не долго нам возиться придётся с этим антиквариатом, — усмехнулся командир крейсера.
— Крейсера… два, — невольно осёкся Небольсин, мгновенно сообразив, что всё не так здорово, как хотелось бы думать.
— Ну два – это тоже очень неплохо, вполне достаточно, Аркадий Константинович, чтобы… Как ДВА? Какие? — до Егорьева не сразу дошёл смысл слов сказанных его старшим офицером, и в мозгу сразу запульсировало, забилось: "Сева! Севка!! Сынок!!!" – у Егорьева старшего просто перехватило дыхание от волнения.