Броненосцы победы. Топи их всех!

Коротин Вячеслав Юрьевич

Иессен, который со своим отрядом играл роль "сил быстрого реагирования" держался в стороне от колонны главных сил. Увидев манёвры японцев, он быстро сообразил как может вредить противнику практически не рискуя сам: "Сесть на хвост" вражеской колонне и грызть, грызть этот хвост. Ведь наверняка броненосные крейсера Камимуры будут связаны боем с основными силами русских и не станут всерьёз отвлекаться на назойливых преследователей…

Получив соответствующий приказ крейсера владивостокского отряда взяли курс на точку разворота японцев и начали пристреливаться по ней.

Адмирал Камимура прекрасно понял замысел своего противника и

был вынужден немедленно принимать решение. Было видно, что снаряды русских уже стали накрывать "Якумо", концевой крейсер отряда Мису. Его "Идзумо" следующий в очереди… А потом через этот "горячий коридор" придётся протащить весь свой отряд. Его четыре броненосных крейсера наполучают попаданий практически лишённые возможности вести ответный огонь, а потом русские сосредоточенными силами будут терзать последнего мателота… Но покинуть линию… Необходимо было срочно делать выбор.

— Передать приказ на отряд: "Атаковать противника в юго-западном направлении".

"Идзумо", "Асама", "Токива" и "Ивате" не вступили в кильватер главным силам, вся мощь этих грозных кораблей готовилась обрушиться на русские крейсера. И обрушилась.

Снаряд за снарядом стали падать рядом с "Россией", флагманом Иессена, рваться на его бортах, а некоторые на таком расстоянии пробивали даже броневой пояс. Продолжать сближение было самоубийством для русских. Владивостокские крейсера и "Баян", не искушая судьбу устремились под защиту главных сил, но Камимура этим не ограничился, он стал преследовать врага, продолжая избивать "Россию". Казалось, что японский адмирал непременно хочет довести до конца бой при Ульсане, где ему удалось утопить только "Рюрика", а "России" с "Громобоем" удалось оторваться и уйти во Владивосток.

Даже когда стало ясно, что русские крейсера больше не будут угрожать хвосту колонны и вроде бы можно вернуться к главным силам, чтобы усилить боевую линию, Камимура упрямо не прекращал преследование.

У "России" уже имелся заметный крен, но хода крейсер не терял. Отряд Иессена вёл интенсивный ответный огонь, кроме того его поддержала часть кораблей Фелькерзама. "Идзумо" тоже приходилось несладко – на его борту разгорались пожары, флагман Камимуры, заметно садился носом, но преследование продолжалось…

Лейтенант Егорьев с азартом наблюдал, как приближается "точка разворота" японской боевой линии. Уже началась столько раз отработанная пристрелка, снаряды ложились очень неплохо. Скоро можно было открывать огонь на поражение и Всеволод с нетерпением ждал дистанции до противника, чтобы начать работать своими пушками. Он мысленно аплодировал адмиралу Иессену, который принял такое тактически красивое решение. Насесть на хвост колонны вражеских крейсеров, практически не подвергаясь обстрелу и терзать своими снарядами последнего…

Но японские крейсера, которые должны были плавно вписаться в общую боевую линию своего флота вдруг решительно повернули на сближение с отрядом русских броненосных крейсеров.

Треть кораблей линии покинули её! Это было немыслимо, но это было фактом.

Крейсера Камимуры не вступили в кильватер впередиидущего отряда и продолжали следовать по прямой. Чтобы всей мощью четырёх броненосных крейсеров, лучших в мире в своём классе, обрушиться на отряд Иессена.

Шимоза… Пикриновая кислота или тринитрофенол. Многие годы это вещество использовалось для окраски тканей в жёлтый цвет или даже женщинами для окраски волос… И оказалось, что при детонации оно взрывается со страшной разрушительной силой. Многие страны мира пытались оснастить свои снаряды этой новой взрывчаткой, дающей огромную температуру

при взрыве. Большинство от этого отказалось. Отказались не случайно, та самая пикриновая… хоть и слабая, но кислота. Снаряжать ей снаряды очень чревато. Кислоты, как известно реагируют с металлами образуя соли. А соли пикриновой кислоты, пикраты, ну очень "нежные" вещества – чихнёшь в соседней комнате – запросто взорваться могут. Вот и представьте, что произойдёт, если заряд побудет внутри ЖЕЛЕЗНОГО корпуса снаряда месяц-другой. Японцы тем не менее не отказались от этой идеи. Они выкладывали полости снарядов шёлком, покрывали масляной краской, что бы не допустить контакта шимозы с металлом. Но разве возможно избежать неизбежного?

Где-то кто-то недолил краски, отслоилась краска при температурных перепадах… Шимозные снаряды представляли опасность не только для противника, но и для своих собственных пушек. И в реальной истории отрывались стволы собственных пушек от преждевременного разрыва снарядов в стволах на японских броненосных кораблях, и сейчас это происходило: уже лишились из за этого по одной пушке главного калибра "Микаса", "Ниссин" и "Адзума"… Но всё-таки, если они попадали, эти снаряды, то приносили с собой "законсервированный ад". И теперь они, снаряды, снаряжённые самой на то время разрушительной взрывчаткой, с детонаторами рассчитанными на взрыв при малейшем касании, устремились к огромному русскому флагману крейсерского отряда. Трудно представить себе более удобную цель, чем длинный, высокобортный корпус "России". Крейсер сразу украсился "жёлтыми цветками" разрывов японских снарядов.

Опыт боя в Корейском проливе был учтён на владивостокских крейсерах, противоосколочные переборки не давали смерти собирать такую щедрую жатву, как это было в августе прошлого года, но уж больно много попаданий одновременно получила "Россия". И, несмотря на то, что количество объектов на корабле, которые могли гореть было резко уменьшено, полностью удалить всё деревянное было невозможно. Пожары разгорались. Температура взрыва японских снарядов была неимоверно высокой, если сталь и не загоралась, то краска на ней вспыхивала сразу. По корпусу словно лупили гигантские кувалды. Уже ощущался заметный крен (два японских восьмидюймовых снаряда пробили даже главный броневой пояс).

Но Всеволод не особо обращал на это внимание, всё его внимание сейчас было обращено на противника и на свои пушки. Как дирижёр оркестром он управлял своими орудийными расчётами и, можно сказать, получал удовольствие, наблюдая их слаженные действия. Не зря всё-таки столько времени уделялось тренировкам, не прошёл даром августовский бой в Корейском проливе – матросы работали как хорошо отлаженный механизм. Да и противник конкретно их каземат не особо тревожил. Было несколько близких попаданий, но ни одного убитого и даже раненого пока среди подчинённых Егорьева не было.

И совершенно неожиданным было в такой ситуации появление рассыльного.

— Вашбродь, вас просят в боевую рубку, — с растерянным лицом обратился к нему матрос, — идите командовать крейсером.

— Господи! Что случилось?

— Снаряд прямо в рубку попал. Командир и их превосходительство контужены, старшого ещё раньше на юте убило, а из лейтенантов вы ближе всех, вас и приказали позвать.

С сожалением глянув на свои пушки лейтенант отправился к боевой рубке. На палубе открылась очень мрачная картина: вторая труба покосилась и держалась непонятно как, сбита грот мачта, несколько пожаров разной величины, а кормовой мостик просто пылал со всеми своими "окрестностями". Японские снаряды продолжали прилетать, рваться и сеять смерть вокруг.