Бронепоезд. Огненный рейд
Шрифт:
Только проклятая тварь подползала все ближе.
Егор катнул лимонку в проем между обмотанными проволокой рельсами. По широкому желобку она заехала аккурат под жучиное брюхо.
Самому пришлось укрываться на сцепке — в узкой нише между тамбуром броневагона и торцевой стенкой платформы. Нырнув туда, как в окоп, Егор на секунду ошалел от грохота колес и проносящейся буквально перед носом, на расстоянии вытянутой руки, железки. Не дай бог провалиться туда — размажет, на фиг, на десятки метров.
Прогремел взрыв. Россыпь осколков ударила в бронированную дверь тамбура
«Жука» отшвырнуло обратно к заднему краю платформы, где тот зацепился своими короткими, перебитыми осколками лапками за моток проволоки и бухту троса. Тварь лежала ротастым брюхом вниз. Из перевернутого хитинового купола сочилась жижа цвета машинного масла. Жидкость текла обильно, и это была явно не слюна. «Жук» вяло шевелил единственной неповрежденной лапой.
Конечностей-щупалец у интродукта не было. Видимо, оторвало обе. Одну Егор не нашел: судя по всему, отросток сбросило с платформы. Другую обнаружил в крайнем ряду шпал. Посеченный осколками живой червеобразный жгут еще извивался, подергивая когтями-лапками и орошая шпалы белесой, похожей на молоко, кровью. Ротовые отверстия открывались и закрывались в немом крике.
«Интересно, почему у „жука“ и щупалец разный цвет крови?» — отстраненно подумал Егор, поднимая пистолет. С омерзением и без всякого удовольствия он расстрелял опасную конечность твари. Пришлось выпустить всю обойму. Только после этого щупальце перестало шевелиться.
Глава 19
Взрыв на задней платформе, звон гранатных осколков о броню и стрельба из пистолета не остались незамеченными. В тамбурном люке лязгнула задвижка бойницы.
Правда, первое, что увидел в открытой амбразуре Егор, был автоматный ствол. Потом ствол втянулся обратно, и в полумраке тамбура блеснули чьи-то глаза.
Егор, подняв на всякий случай руки и пошатываясь в такт мотыляющейся платформе, подошел ближе.
Никакой реакции.
А что, если те, в вагоне, решат, что он на этом поезде лишний пассажир? В добровольцы, когда звали, он ведь не пошел. И сейчас по большому счету Егор является таким же зайцем, как и подорвавшийся на гранате интродукт. А что обычно делают с зайцами? Правильно: вы-са-жи-ва-ют.
— Откройте, что ли, мужики? — крикнул Егор в бойницу.
Ага, как же, мужики разбежались!
За тамбурным люком слышались невнятные голоса. Кажется, шли переговоры по внутренней связи. Экипаж вагона докладывал об обнаруженном зайце и запрашивал инструкции.
Сколько пришлось ждать, Егор точно не знал. Ему показалось — целую вечность. Под ногами грохотало, тряслось и шаталось. В лицо бил прохладный ветерок. На открытую, ничем не защищенную платформу с живым мясом в любой момент могла напасть какая-нибудь тварь.
Наконец лязгнул засов. Люк открылся. И…
— Заходи, быстро!
Чьи-то руки, возникшие между направленным на Егора автоматными стволами, бесцеремонно втащили его внутрь, выдернули из тесного тамбура в вагон. Прижали рожей к стене.
Люк тамбура захлопнулся.
— Стоять!
Из оружия у Егора оставался только пистолет с пустой обоймой и нож. Изъяли и то и другое. Вместе с разгрузкой, по карманам которой были рассованы набитые патронами рожки к АК.
После этого ему разрешили оторваться от созерцания крашенной в унылый зеленый цвет металлической стены и посадили на узкие нары между тамбуром и привинченной к полу треногой АГС.
Егор смог наконец оглядеться. Судя по всему, он находился в вагоне огневой поддержки. Три башни — две пулеметные, одна орудийная — на верхнем ярусе, пара станковых автоматических гранатометов с каждого борта и столько же огнеметов в изолированных отсеках справа и слева, с выставленными наружу форсунками.
В бронированных стенах имелось несколько узких триплексов, забранных бронестеклом, и закрытые внутренними заслонками бойницы для автоматчиков. Большую часть вагона занимали стоявшие друг на друге, хорошо закрепленные ящики с боеприпасами. На долю экипажа, в который входило около дюжины бойцов, свободного пространства оставалось совсем не много: сквозной проход по центру вагона и небольшие открытые закутки.
Из удобств — только тесная кабинка санузла возле огнеметного гнезда, маленькие откидные пристенные столики да узкие двухъярусные койки, поставленные плотно, как в подводной лодке, и, собственно, разделявшие вагон на отдельные «купешки» — жилые и боевые одновременно. Освещение было тусклым. Лампы в прочных пластиковых колпаках горели через одну. Условия, в общем, не самые комфортные, но, во всяком случае, в вагоне было безопаснее, чем снаружи.
Колеса стучали о рельсы. Вагон ощутимо — как-никак хвост состава — качало из стороны в сторону. Экипаж сохранял угрюмое молчание. Два человека держали Егора под прицелом коротких АКСУ. Егор тоже молчал, справедливо полагая, что не эти люди будут решать его судьбу.
И действительно, пяти минут не прошло, как в тамбурную дверь-люк на противоположном конце вагона постучали. Сидевший у двери долговязый и худощавый боец с лейтенантскими погонами подскочил, нагнувшись, заглянул в бойничную прорезь. Затем открыл люк. Как показалось Егору — с несколько озадаченным видом.
В вагон ввалился невысокий белобрысый крепыш. Полоснул быстрым взглядом по вагону. Коротко спросил:
— Где?
Белобрысый был без знаков отличия и держал в руках большой черный пластиковый пакет. В такие, между прочим, пакуют трупы. Егору стало как-то тревожно.
— Там вон сидит. — Долговязый лейтенант указал на Егора. — Но вообще-то мы это… Когана вызывали. За задержанным комброн должен своих из штабного прислать.
— Да мне ваш задержанный даром не нужен, — скривился белобрысый. — Я спрашиваю, интродукт где?
— Чего? — не понял долговязый.
Может быть, он и был хорошим солдатом, но сообразительностью явно не блистал.
— Из вашего вагона, — медленно и четко, будто обращаясь к умственно неполноценному собеседнику, начал белобрысый, — по внутренней связи сообщили, что боец Форпоста убил на грузовой платформе интродукта, так?