Броневержец
Шрифт:
— Пулеметы просты в стрельбе и неприхотливы в обращении! Проще говоря, стрелять будут в любом случае, если, конечно, в них специально не насрать! — Он слегка хохотнул, но затем смолк и серьезно добавил: — Хотя все же думаю, что и сраные, — он на секунду замолк, вероятно, осмысливая свое предположение, — работать будут. Но кайф от стрельбы, скорее всего, будет уже не тот! — Он опять хохотнул. — Ладно, братан, лирику в сторону! Теперь смотри в прицел! — начал он подробный курс обучения. — Видишь, там две шкалы? Левая шкала — под крупнокалиберный пулемет КПВТ калибром 14,5 миллиметра, а правая — под курсовой ПКТ, калибром 7,62. Усвоил?
Рахимов
— Стреляют они от электроспусков — вот этих двух кнопок на поворотной рукояти башни. Какая для какого, догадался?
Рахимов кивнул и пояснил:
— Левый — для болшой, правый — для маленький!
— Хорошо! — щелкнул оружейник. — Продолжаем! В случае выхода из строя аккумуляторов электроспуски работать перестанут, но можно будет стрелять от механических приводов, — он показал рукой рычаги на каждом из пулеметов и, сделав паузу, продолжил: — Единственный недостаток крупнокалиберного пулемета — это возможность перекоса патрона в патроннике в случае медленного отвода затворной рамы назад. Но чтобы не случилось перекоса, затвор должен при взведении отходить быстро! Это делается тросиком с большим и резким усилием. — Он оценивающе посмотрел на маленького ростом и легковесного Рахимова. — Вот этот случай как раз для тебя, братан. Ты видал, как петух курицу топчет?!
Рахимов кивнул и заулыбался:
— Видал! Сильно топчет!
— Правильно! Поэтому у него и патрон в перекос не уходит! Вот так же сильно, безжалостно и с полной самоотдачей ты должен дергать за этот трос! Понял?!
— Ага, ага! — смеялся Рахимов.
— Ну, тогда дергай!
Оружейник еще долго рассказывал правила эксплуатации и стрельбы из башенных пулеметов и тренировал Рахимова, заставляя его многократно изменять установки прицела и выбирать, каким пулеметом какую цель поражать с учетом изменяющихся условий стрельбы.
Наконец он щелкнул пальцами и заключил:
— Ну все, кажись, снайпер готов! Ты понял, — он весело стукнул Рахимова ладонью по спине, — что пулемет — залог здоровья?!
Рахимов, взмокший от интенсивной учебы, стирал шапкой пот с лица и только кивал в ответ.
Пожелав трудягам-гвардейцам удачи, оружейник собрал свои инструменты и ушел, а Рахимов снова пополз на четвереньках по масляным пятнам в моторный отсек, где все это время, не останавливаясь на перекур, работал Леха.
Через сутки, смертельно уставшие, с поцарапанными, ноющими от постоянного напряжения руками и разламывающимися поясницами, они упали под утро на жесткие лавки для пехоты и уснули, уткнувшись носами в шапки, съежившись и поджав от холода ноги среди разбросанных гаечных ключей и грязной промасленной ветоши.
Вся полковая техника, в том числе и машины ремроты, уже вытянулась в колонну. Полк ждал приказа на начало движения. Палаточный городок, еще вчера наполненный звуками и жизнью, был полностью разобран. О его недавнем существовании напоминали лишь прямоугольной формы площадки да тропинки, протоптанные на песке солдатскими сапогами.
Редкие небольшие костерки растянулись мерцающей цепочкой вдоль всей колонны, отражаясь в зрачках беспокойно бегавших в отдалении шакалов, привыкших за прошедший месяц к изобилию объедков с солдатского стола. Отходы пищи, за неимением штатных точек для их утилизации, вываливались в отрытую ковшом экскаватора яму в полукилометре от расположения полка и длительное время являлись местом пиршества обитателей
Степь тонула в непроглядной ночи, скрывающей под своим огромным покрывалом бессонное волнение тысяч людей, которым остался лишь один короткий переход, бросок к тому берегу, где скоро перемешаются и спрессуются намертво в одном комке их судеб великая духовная сила с ужасающим душевным опустошением. Всего один шаг оставался этим людям к постижению того, что достанется им теперь навсегда и как награда, и как мука.
И только один бэтээр с крепко спящим внутри экипажем из двух человек стоял отдельно ото всех и был здесь пока вроде бы ни при чем, как больной, еще не успевший отойти от наркоза.
Леха проснулся от стука по броне. Он распахнул люк и выглянул наружу. Светало. У бэтээра стоял капитан Иванов. Его небритое лицо в рассветных сумерках казалось сильно постаревшим.
— Чем порадуешь, старшина?
— В основном готово. Осталось на ходу опробовать. — Леха вылез на броню, потянулся и зевнул. — Но теперь, как говорят, уже дорога покажет.
— Тогда ставь своего гвардейца в ротную колонну. Часа через два покатимся! Поспать удалось?
— Так точно, удалось. — Леха посмотрел на часы. — Четыре часа как секунда! — Он сел на башню и потер ладонями лицо. — Сейчас умоемся. — Он постучал по броне каблуком. — Подъем, Рахимов! — И снова посмотрел на Иванова: — Колодки тормозные надо развести, а то ночью чуток проехался — с большим трудом затормозил. Подносились, видать.
— Разводи и давай в колонну. Да не тяни, а то зампотех по твоему поводу весь исстрадался и меня уже заелозил!
Иванов ушел. Разводка тормозных колодок принесла кое-какой результат. Бэтээр, пусть и нехотя, с трудом, но все же стал тормозить и останавливаться в фазе, когда от давления ногой на тормозную педаль Лехины глаза уже ощутимо вылезали из орбит. Но и это в создавшейся ситуации было все же неплохо.
Леха сменил грязную техническую куртку и комбинезон на чистый бушлат и форму. Пользуясь правами старшины, он полностью переодел и Рахимова.
Они подогнали свою, в общем, восстановленную боевую машину в хвост ремроты и приступили к завтраку, расставив на носу бэтээра банки с кашей и тушенкой.
В это время колонну обходил зампотех полка. Он остановился возле их бэтээра и придирчиво осматривал народившуюся сверхштатную боевую единицу, как будто решал, насколько достойна она выдвинуться вместе с ним на почетное выполнение интернационального долга.
Леха с куском тушенки за щекой стоял смирно, испытывая внутреннее напряжение от важности момента, и, затаив дыхание, смотрел на зампотеха.
Тот остановил взгляд на проступающем на броне из-под жирной масляной грязи гвардейском знаке.
— Почему приказ не выполнил? — Он уставился на Леху. — Почему не закрасил, спрашиваю? Почему строевого номера на броне нет, как у людей?! Где знак полка, я тебя спрашиваю?! — Зампотех ткнул пальцем в стоящие рядом ремротовские машины, на дверях которых свежей белой краской были выведены номера и полковые знаки ромбовидной формы.
— Краски нет, товарищ подполковник! Допоздна работали, ночью закончили, уже темно было! Не успели! — начал оправдываться Леха.