Броневержец
Шрифт:
Завгар медленно обошел машину со всех сторон и шутливо подвел итог проделанной работе:
— Достижения налицо! Осталось только губы накрасить.
На следующий день Леха собрал в мастерских все остатки красок, которыми когда-либо подкрашивалась техника, слил их в одно ведро, добавил медного сурика и перемешал. Цвет получился необычный для машины — сиреневый. Вооружившись кистью, он покрасил в два слоя кабину и кузов. Машина приняла нарядный вид и засияла, как пасхальное яйцо.
Поскольку была она без номеров и в отчетах не числилась, то решено было эксплуатировать ее строго в пределах
Так что посчастливилось Лехе порулить немногим более двух недель, пока почтальонша не доставила ему и другим однокашникам повестки с требованием явиться в райвоенкомат на призывную медкомиссию. Поехали. Но буквально за пару дней до медкомиссии по Лехиному телу и лицу пошла мелкая красноватая сыпь. Местный фельдшер однозначно решил:
— Кожная аллергия. Небось, на бензин. Херня! Водкой на ночь протирай, пройдет!
Ну, херня, значит, херня. С ней-то он и явился на призывную комиссию, где был придирчиво осмотрен врачами и с диагнозом ветрянка забракован как непригодный, с отсрочкой до осеннего призыва.
Опираясь спиной на стену, Леха удрученно стоял в коридоре военкомата, проклиная невесть откуда взявшуюся детскую болезнь. Его однокашники один за другим выходили в коридор, держа в руках повестки с датой отправки. Леха с завистью смотрел на них, ощущая себя невозможно одиноким. На глаза подкатили обидные слезы. Он отвернулся к окну и, ожидая пока соберутся дружки, смотрел сквозь решетку на заасфальтированный, расчерченный белыми линиями двор военкомата, обвешенный по периметру плакатами по строевой подготовке.
По коридору шел тот самый майор из призывного отделения. Он был в комиссии и, конечно, знал о Лехином несчастье. Видя расстроенного до слез парня, майор искренне посочувствовал ему:
— Ничего, землячок, — он отечески потрепал Леху за шею. — Зато лето отгуляешь! А осенью, может быть, разнарядка на Черноморский флот придет. Тебя первым туда направлю. Не волнуйся, успеют еще чайки тебе на бескозырку насрать! — Майор хлопнул Леху по плечу и ушел, оставив его в полнейшем душевном смятении.
Лехины однокашники все как один получили повестки. Через три дня, торжественно отпраздновав проводы, они отправились служить кто куда.
Леха же, в конце концов, унял злую кручину, изыскав положительные моменты в обещании майора, победил ветрянку и продолжил рулить на Клеопатре на благо родного колхоза.
Осенью злополучная военкоматовская медкомиссия единодушно признала его годным для службы по всем статьям. Майор, снова увидев Леху у двери своего кабинета,
— Не пришла, землячок, разнарядка на флот.
Леха перестал дышать. Его выстраданная, трепетная душевная мечта рухнула и разбилась. Вдребезги! Остатками застрявшего где-то на уровне кишок воздуха он просипел:
— Да вы че?! — И, глотнув воздуха побольше, стал выкатывать глаза, явно готовясь к мозговой атаке на офицера.
Но тот, уже имевший счастье однажды пообщаться с Лехой в скорбную минуту, быстро поднес к его носу кулак, будто заткнул прорванную водопроводную трубу, и, подхватив его за локоть, втащил в свой кабинет.
— А ну сядь, я сказал! — строго перешел в контратаку майор.
Леха опустился на стул и горемычно протянул:
— Это че? Мне теперь до весны ждать?!
— Нет! — отрезал майор. — До весны ждать тебе не положено. Раз годен, сразу служить пойдешь. Я с утра смотрел твои документы. Ты же у нас шофер! — майор воскликнул, как будто обнаружил в документах не шофера, а лауреата Нобелевской премии. — Так за каким же тебе, шоферу, подводная лодка?! Ты там белый свет только ночью в потемках увидеть сможешь, если эта железяка еще всплывет. А если не всплывет?!
— Я на кораблях плавать хочу.
— А на кораблях чем лучше? Ходить враскорячку три года, блевать от качки и ждать, пока тебя волна за борт смоет? Вечно мокрый, как соленый огурец. Тьфу! — Майор сделал такое лицо, как будто съел рвотного порошка. — Чего тебя в пучину тянет? Ты же нормальный мужик, а не Ихтиандр с плавником на горбу! Короче говоря, пойдешь служить шофером в инженерные, — майор многозначительно поднял указательный палец вверх, — инжене-е-е-е-рные войска!
Леха окончательно понял, что флоту, вероятно, придется все же бедовать без него, и попытался немного поторговаться:
— Ну, может, тогда хоть в пограничные или в десантные? А то в какие-то там — не поймешь — инжене-е-е-е-е-рные. В стройбат, что ли, забрить хотите?
— Нет, — отрубил майор. — Не в стройбат, а в инженерные! У тебя специальность армейская уже имеется, а ты все норовишь хрен знает куда забраться! Держи! — Он протянул Лехе повестку. — Пять дней тебе на сборы! Будь здоров, солдат! — Он хлопнул Леху по плечу и крикнул в дверь: — Следующий!
Три дня еще заруливал Леха по колхозному бездорожью, а на четвертый, украдкой чмокнув в баранку Клеопатру, обстоятельно передал ее другому пареньку.
Попал он служить на Украину водителем в роту материального обеспечения артиллерийского полка. Полк был большой и, как сказал замполит, напутствуя прибывших новобранцев, образцовый и почетный. Чистота, царившая в части, сразу поразила Леху своим размахом. Когда он запросто швырнул фантик от конфеты куда вздумается, то тут же и был поражен с размаху увесистой затрещиной стоявшего рядом сержанта с дальнейшим пояснением:
— Мусор, салага, — только в урны!
Леху назначили водителем бортового «ЗИЛа». На фоне остальных молодых солдат он выделялся хорошим знанием материально-технической части автомобиля и желанием самостоятельно, без лишних указаний, крутить гайки, за что довольно скоро был обласкан ротным начальством.