Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов
Шрифт:
Супруга Авгурова в составе делегации миротворок за рубежом была крайне пассивна. С другими женщинами держала себя высокомерно. Не раз оставляла группу, не ставя никого в известность…
Скубилин понял. Четвертое управление КГБ — контрразведка на транспорте — вполотную занимается Авгуровым и его близкими.
Сейчас для него и Жернакова это было очень важно.
— Та еще сучка! Вот кого посмотреть… При этой в Аэропорту все могло быть: и банковские карточки, и металл, и предметы спекуляции. Все осложняет то, что
Козлов рассмеялся:.
— Если бы она возвращалась одна, вы серьезно могли бы ей й устроить шмон?! — Козлов ничего не добавил. Интонации, с которой был задан вопрос о шмоне, говорил за себя.
— В аэропорту «Шереметьево»?! Запросто. У меня там приятель…
— И это несмотря на все звания и причиндалы…
— Как два пальца обмочить… — Скубилин посетовал: — Но что говорить об этом, если поезд ушел?!
Козлов помолчал.
— Пока не ушел. На днях она прилетает… Авгурова летит самостоятельно через Кипр. — Козлов поднял зеленые в самой глубине глазниц зрачки. — Рейс «Ларнака — Шереметьево».. — Он назвал число и номер рейса. Тон его ничего не выражал.
Глава третья.
МЕНТЫ. ИГУМНОВ, ЦУКАНОВ
С Арбата, от Романиди, Игумнова опять привез Бакланов. На патрульной машине.
Бакланов проехал вдоль перрона к уже знакомому новомосковскому поезду. Эту ночь им снова предстояло провести здесь. Завтра, с окончанием съезда, все возобновлялось. Только теперь это уже были не встречи, а проводы.
У состава их встретил Цуканов.
— Муса приехал. Хочет с тобой говорить. А там его кореша тусуются…
Игумнов взглянул вдоль платформы.
У перронного табло, в конце состава, виднелась кучка молодых кавказцев.
Игумнов разглядел центрового. Это был все тот же катала Джон, от которого он схлопотал по челюсти при задержании на Арбате вблизи киноотеатра «Художественный».
Джон тоже узнал ментов, показал на них приятелям.
Судя по всему, принудительный привод и обещание следовательши возбудить против Мусы и Эдика уголовное дело не поубавили им спеси.
Команда в виду ее могочисленности, настроена была агрессивно. Изгумнов узнал охранника, которого он видел у «Аленького цветочка»:
" Таймасхан… Метр с кепкой!»
Охранник и теперь что–то держал на плече — то ли зонт, то ли трубу.
— Как насчет ключей Джабарова… Что–нибудь удалось?
— В мастерской? Да, вот копия наряда на установку двери повышенной прочности, квитанция…
Игумнов быстро просмотрел бумаги.
— Годится. Качан тут?
— Нет, — Цуканов его на вокзале не видел.
— Попробуй разыскать. Пусть едет к эксперту насчет исследования пули. Пусть достанет его хоть из–под земли. Не мог же баллист загулять надолго!
Цуканов качнул головой:
—
— Что еще?
— Муса в кабинете с младшим инспектором… А часть этих… — он показал на платформу. — ходят по залам…
— Никола здесь?
— Да он звонил.
— Надо его срочно убрать, пока они здесь.
С Мусой разговаривали в кабинете.
Кавказец был горд собой.
— На очной ставке я этого таксиста чуть не прибил, гада… — Муса вертанул неохватными плечами под курткой.
Игумнов уже знал об этом от следовательши. Она только что звонила. Разговор получился довольно откровенным.
Ее тоже пытались достать в связи с жалобой на имя Съезда, но она, похоже, сумела отбиться.Следовательша поблагодарила Игумнова за помощь. И все же особого удовлетворения Игумнов в ее голосе не услышал.
— Меня не отпустило. Тут надо что–то по–весомее. Помните, вы сказали? — Она боялась прямо говорить об этом.
Игумнов понял:
— Сверхсрочник — муж убитой?
— Да.
Теперь и до нее дошло: серийный убийца выйдет на свободу, если не предпринять срочные и не совсем законные шаги. Очная ставка с мужем одной из жертв была крайней мерой. Запас ненависти к убийце у сверхсрочника был чудовищный
— арестованный мог не выдержать. А, если бы конвой не доглядел, сверхсрочник мог воздействовать и физически…
«Спецназ…»
— Я постараюсь.
Надо было все взвесить. Но сейчас было не до этого. Начинался разъезд делегатов. К тому же обсуждать подробности он не мог.
— Между прочим у меня здесь Муса…
— Прощаюсь…
Муса приехал, чтобы самому рассказать Игумнову о выполненном им гражданском долге.
— «Ты же, говорю, падла, был тогда вместе с твоим кентом, который рассказал про кольцо! Ты за рулем сидел! Забыл?»
— А что он?
— «Ничего не знаю…»
Муса не догадывался, каким образом и от кого менты смогли узнать о том их разговоре с таксистами.
Меньше всего он подозревал в этом своего приятеля.
Между тем именно Эдик рассказал о кольце в камере, где в это время находился человек Игумнова — Никола, который сейчас тоже находился поблизости — на вокзале.
— Я говорю: «Девок душить! Благодари Аллаха, что я на воле об этом не знал, когда встретились!.. Я бы самого тебя тогда удушил!»
Игумнов помалкивал.
Минутой раньше или позже Муса должен был обратить внимание на пепельницу у него под рукой. Плоская чаша–грубая подделка под хрусталь бросалась в глаза. Игумнов держал в ней скрепки, милицейскую бужетерию.
— У нас бы на Кавказе такого бы давно кончили…
Муса внезапно замолчал — пепельница на столе, наконец, привлекла его внимание.
Поверх скрепок, затупленных лезвий, металлических форменных пуговиц лежали соединенные металлическим кольцом фирменные ключи.