Бронтомех!
Шрифт:
— Ну хорошо, пусть чернуги защищали их, пока они выводили потомство, медленно проговорила она, не прикасаясь к пузырьку, — и за это они кормили чернуг. С их точки зрения, это было вполне оправданно. Но мы-то здесь при чем? Мы же им не угрожали.
— Вряд ли они это понимали.
Разговор увял; я тоже смотрел на гавань, на зловещую люминесцирующую полосу, начинавшуюся в каких-нибудь десяти метрах от нас. Потом облако закрыло Далет, по воде побежали концентрические круги, а посередине появился он — сияющий шар, размером чуть больше человеческой головы.
С ужасом и отвращением,
— Что за черт!..
Моя подруга вскочила. И тут наконец мы разглядели плавники чернуг, которые кружились рядом, бросаясь время от времени вперед, после чего шар взлетал в воздух и снова падал, а его толкали в разные стороны, а острые зубы раздирали гниющую плоть и пожирали ее с громким чавканьем…
А по всему периметру гавани остальные Разумы всплывали на поверхность, и свечение их бледнело, потому что они исполнили свое предназначение и теперь умирали. Люди могли жить спокойно еще пятьдесят два года.
1
Стаканчик аркадийского скотча хорош для создания созерцательного настроения, но на умственные способности влияет отрицательно.
Выйдя от Суиндонов, я не пошел домой, а прогулялся вдоль северного хребта, останавливаясь везде, где между деревьями проглядывала река. В этот вечер на небе светили четыре луны; их отражения танцевали на быстринах, кружились в водоворотах, глядели на меня из заводей, словно серебристые глаза.
А в моей голове с той же бездумностью танцевали, кружились и вспыхивали воспоминания: детство, все знакомые девушки, все работы, которые я потерял. Отчаяние, в каком два года назад я эмигрировал на Аркадию, кошмар, которым встретила меня планета — ведь меня угораздило прилететь во время Передающего Эффекта, — и то, как потом мне удалось зацепиться в Риверсайде.
Наконец я дошел до своего любимого обрыва над бухточкой, которую местные жители называют Якорной Заводью. Здесь когда-то обвалился крутой берег, и у воды образовалась россыпь валунов. Таинственное и романтическое место, в котором полагается целовать девушек. Я загрустил при мысли о своем одиночестве.
В лунном свете блестела вмурованная в скалу металлическая мемориальная доска.
Я побрел дальше, предаваясь размышлениям.
Как раз этим вечером Джейн Суиндон заявила:
— Мужчине следует жениться
— Я бы пояснил это на примере Уилла Джексона, — добавил профессор Марк Суиндон. — Старый волокита. Ни одна женщина не может повесить сушиться свое белье в радиусе пяти километров от этого типа. А взять Вернона Трейла — он занялся народными танцами. На прошлой неделе я видел, как он выступал в цветастом балахоне. Тебе надо хорошенько посмотреть на себя со стороны, Кев. С кем ты вчера разговаривал на улице? С Люси Суп? Ей, наверно, не больше пяти лет!
Старая тема прозвучала в очередной раз — полушутя, полусерьезно — и опять была на время забыта…
Наконец я развернулся и направился домой. Конечно, иногда мне одиноко. А разве это не случается со всеми, даже с женатыми? Но если человеку нужно создать свое дело, если он должен выстоять, несмотря на спад в торговле, если он, помимо всего прочего, живет в маленькой общине, из которой молодежь спешит улететь, как только подрастет, — тогда у него остается не много шансов на любовь.
Иногда люди вроде Суиндонов становятся занудами. Обеспечив счастье себе, они желают обратить всех в свою веру, как какие-нибудь Свидетели Иеговы или наркоманы.
Толпа на причале затаила дыхание. Родители рассеянно одергивали беспокойных чад, не отрывая глаз от того места, где серебряная лента реки исчезала за крутыми, поросшими высоким лесом берегами. Был погожий весенний день; я стоял рядом с членами комитета регаты и видел, как они нервничают.
И неудивительно: если к вам в поселок съезжается пятьсот человек, жаждущих отвлечься от жизни, которая становится на Аркадии все хуже и хуже, то не стоит обманывать их ожидания. Люди очень не любят, когда их неожиданно лишают удовольствия. Кто не верит — пусть зайдет как-нибудь вечерком в риверсайдский «Клуб» и попробует отнять стакан пива у Чиля Каа.
В нескольких ярдах от меня стоял Мортимор Баркер, здоровенный детина в цветастой рубашке и штанах с широким кожаным поясом.
— Какого черта они тянут? — спросил я его.
Агент по рекламе широко улыбнулся.
— Не волнуйся, мой мальчик. Просто ждут, когда выглянет солнышко. Ага… Вот и оно.
Солнце выскользнуло из-за облака и ослепило нас всех. На ближайших деревьях загалдели мохнатики, над водой заискрились радужные крылышки мяучек, собирающих с поверхности планктон. Вдалеке послышался пульсирующий свист мчащихся скиттеров.
И вот они — девять маленьких, похожих на куполочки катеров — ровной шеренгой выскочили из-за поворота и понеслись к причалу на подушках из пены. Я почувствовал прилив гордости: этих жучков построил я.
За ними, взметая белые брызги, скользили девушки-воднолыжницы в развевающихся белых накидках. За спиной у каждой летело по золотистому воздушному змею. Метрах в двухстах от нас девушки оторвались от воды и взмыли в воздух. Золото змеев засияло на солнце, а влажные белые накидки облепили стройные фигурки. Я было поднял бинокль, но тут же опустил его, не желая терять время на регулировку: чудесное видение приближалось очень быстро.