Броня Бедствия
Шрифт:
Но Черноснежка уже направилась к двери, и Харуюки пришлось отправиться следом.
Харуюки ощущал, что даже этот разговор не смог полностью очистить его от беспокойства.
Возможно, его подпитывало то, что голос Такуму звучал немного необычно. Конечно, он был простужен, и потому должен звучать по-другому. Но Харуюки казалось, что слова его были тяжелы не от телесной боли, а от чего-то, что беспокоило его сознание. Словно… оно было расшатано так же, как и осенью прошлого года.
«Мне только кажется. С тех пор Такуму стал хладнокровным непоколебимым столбом, на котором держится наш Легион», — сказал сам себе Харуюки, вытер
Но…
Уже через три часа Харуюки пришлось узнать, что его опасения в какой-то степени подтвердились.
Но Харуюки ошибся масштабом. Ситуация зашла гораздо дальше, чем Харуюки и Черноснежка могли себе представить.
О том, что случилось, он узнал после уроков от самого молодого члена Легиона, Синомии Утай, пришедшей в Умесато кормить африканскую зорьку по кличке Хоу.
За оставшиеся два урока Харуюки успел более-менее переварить карри, которое он съел на пару с Черноснежкой. Бросив «напишу, как закончу» отправлявшейся на секцию Тиюри, он вышел наружу. Будь на дворе прошлая неделя, он сразу направился бы к выходу, подключил бы нейролинкер к глобальной сети и начал утолять информационный голод, но должность председателя комитета по уходу лишила его этой радости. Однако сложившая ситуация его удивительным образом не раздражала. Более того, выполнять комитетскую работу он шёл с радостью.
Над головой было как всегда облачно, но дождей сегодня, к счастью, не предвиделось. Уже очень скоро вычищенную из сарая гору листьев можно будет упаковать в пакеты и унести.
Обойдя второй корпус, Харуюки направился к заднему двору. Он шёл по мшистой земле в сторону сарая, притаившегося в северо-западном углу школы. Большая часть заднего двора оставалась в тени целый день, но решётка клетки была направлена на юг, и солнцу как раз удавалось пробиваться внутрь сквозь здания и низкие деревья.
Около сарая никого не было. Помимо Харуюки, в комитете по уходу за животными состояли ещё два школьника, попавшие в него по жребию — Хамадзима и Идзеки. Пока что Харуюки разрешил им приходить по собственному желанию. Он решил, что лучше подождать, пока в них проснётся желание работать добровольно, нежели заставлять их трудиться, но ждать, судя по всему, придётся ещё немало.
Когда Харуюки дошёл до сарая, зорька с незатейливой кличкой Хоу плескалась в металлическом тазике.
Она расправляла крылья и наклоняла морду, погружая её в неглубокую воду. После этого она тут же выпрямлялась и отряхивала воду с перьев. Её движения казались такими естественными, что Харуюки невольно усмехнулся.
— Ха-ха… вижу, тебе весело, — произнёс он.
Хоу повернул к нему морду, которая показалась Харуюки смущённой, отряхнулся и, резко взмахнув крыльями, взлетел. Сделав несколько больших кругов по клетке, сова приземлилась на любимый насест — ветку искусственного дерева у левой стены сарая. Затем она принялась чистить перья на груди.
В ветке спрятан сенсор давления для измерения веса животного. Харуюки щёлкнул пальцем по виртуальному интерфейсу, открыв браузер локальной сети, зашёл на страницу комитетской работы и запросил показания сенсора.
В этот самый момент перед ним высветилось окно с запросом
— А… добрый день, Ме… то есть, Синомия.
Как ни странно, когда он видел её в реальном мире, его постоянно тянуло называть её по имени дуэльного аватара, а в Ускоренном — по настоящему имени. Харуюки смущённо почесал затылок от того, что не смог даже поздороваться без запинки, а затем протянул левую руку к окну и принял запрос.
Автоматически запустилось окно чата, и Утай начала как всегда молниеносно печатать на виртуальной клавиатуре:
«UI> Добрый день, Арита-сан. Как там вес Хоу?»
— А, эм-м… в пределах нормы, хоть и маловат.
«UI> Он только что переехал в новую клетку, и определённый стресс неизбежен. Я принесла сегодня побольше еды. Будешь смотреть на кормёжку?»
— А, да, конечно!
Ответив, Харуюки ещё раз проверил страницу комитета перед тем, как закрыть браузер. На сегодня перед ними стояла одна задача — ежедневная уборка клетки — и помечалась она как «на одного человека». На всякий случай он проверил статусы Хамадзимы и Идзеки. Как он и ожидал, оба были отмечены как «уже ушедшие домой».
Вздохнув, Харуюки перевёл взгляд на Утай, вскрывающую большой электронный замок. Открыв своей маленькой ручкой задвижку, она подозвала Харуюки. Убедившись, что Хоу по-прежнему сидит на насесте, они быстро проскочили внутрь клетки.
Они задвинули за собой засов, а затем Утай сняла ранец. Вначале она достала из него светло-коричневую кожаную рукавицу. Натянув её по самый локоть, она вновь забралась в ранец.
В этот раз появился небольшой термоконтейнер. Утай ловко открыла его, и Харуюки увидел внутри мелко нарезанное сырое мясо.
«О-о, ну да, это же хищная птица», — восторженно подумал Харуюки.
Утай тем временем встала и протянула руку в перчатке к насесту. Хоу, словно телепатически уловив её мысли, взмахнул крыльями и перелетел на руку Утай. Его золотистые глаза округлились, а клюв вытянулся вперёд.
Утай начала нагибаться к стоявшему на земле контейнеру, и Харуюки тут же приподнял его. Тогда она улыбнулась и ухватила один из кусочков мяса свободной рукой.
Она медленно поднесла его к мордочке Хоу. Тот ловко ухватил кусочек клювом и моментально проглотил его. Эти движения разительно отличались от мерного поклёвывания голубей и куриц. Пока Харуюки изумлялся, Утай продолжала протягивать Хоу всё новые куски мяса, а тот быстро набивал ими живот. Харуюки было интересно, каким именно мясом она кормила его, но определить род мяса на глаз мешало отсутствие какого-либо опыта обращения с ним.
Хоть контейнер по габаритам и был больше двадцатисантиметровой зорьки, Хоу быстро расправился с его содержимым. Наконец, Утай погладила его по макушке, показывая, что обед окончен. Хоу удовлетворённо покрутил головой, после чего вновь перелетел на насест.
Сняв рукавицу, Утай забрала у Харуюки контейнер и вышла из клетки, чтобы помыть его. Харуюки тем временем принялся менять разложенную вокруг насеста бумагу. Во времена, когда новости печатали на бумаге, под птичьи насесты подкладывали газеты, но сейчас натуральная одноразовая бумага была роскошью, а животным полагалась многоразовая синтетическая бумага. Харуюки передал грязную бумагу Утай, та вымыла и её, а затем повесила сушиться.