Броня. «Этот поезд в огне…»
Шрифт:
За десять дней разведчиков поднатаскали, дали им азы службы. Полк доукомплектовали новобранцами, прошедшими в запасных полках первоначальное обучение, и отправили эшелонами на фронт. Их полк заменил ночью другой, сильно потрепанный, в батальонах которого едва набиралось 50–70 бойцов. Командиры взводов и рот, батарей передали сменяющим их расположение немецких огневых точек, минных полей, позиции минометных и артиллерийских батарей. Все сведения нанесли на карты, и потрепанный в боях полк ночью покинул позиции.
Расположились в их же
Утром лейтенант и сержант ушли на передовую – наблюдать в бинокли за противником. Карта – это хорошо, но всегда была вероятность, что за ночь немцы могли вырыть и оборудовать новую пулеметную точку, поставить дополнительно мины. От нашей линии окопов и траншей до немецких было метров триста, невооруженным взглядом, без бинокля и стереотрубы, не разглядишь.
Сержант и лейтенант вернулись к вечеру, хмурые. Сидя в землянке, сержант сказал:
— Позиции сильно укреплены, да и снайпер у них есть. Точно стреляет, гад. Я высунулся неосторожно – буквально на секунду, стал голову опускать, а пуля в бруствер угодила. Так что, хлопцы, мотайте на ус.
Вечером уже поступил приказ – взять «языка». Лейтенант с сержантом долго мозговали над картой, решая, где лучше перейти немецкие позиции.
В первой линии траншей обычно находились рядовые. Землянки офицеров расположены между первой и второй линией траншей. Офицер – самый лучший «язык», он знает, где и какие подразделения полка расположены, какие действия намечает командование. А рядовой, кроме капрала или фельдфебеля, зачастую не знает ничего. Вот и получается, что риску много, а толку – ноль.
Группу должен был вести сержант. Он был в разведке еще в финскую компанию и воевал с июня сорок первого. С ним шли трое из опытных разведчиков. До наших траншей их провожал лейтенант.
Разведчики обули немецкие сапоги, взяли трофейное оружие и попрыгали. Сергей едва не засмеялся – а прыгать зачем? Но сослуживцы объяснили, что прыжки – это проверка на шумность. Если где-то брякнет оружие или нож в чехле, граната – быть беде, обнаружат.
Когда группа ушла, Сергей пристал с вопросами к старшему взвода, ефрейтору Синицыну:
— Зачем немецкие сапоги обули?
— Подошва у них другая, и подковки есть, на влажной земле отпечатки остаются. Если отпечатки советских сапог, немцы по следам пойдут. В ихнем ближнем тылу полевая полиция действует, гехаймфельдполицаи. Они профи еще те, вроде наших войск по охране тыла. И что самое поганое – у них овчарки есть, они по следу обязательно на группу выйдут. Потому наши сапоги немецкие обувают и табак в карманах носят. Лучше всего махорку, следы посыпать, тогда собаки след не возьмут.
Разведчик ответил обстоятельно, а Сергею было интересно.
— А оружие немецкое?
— Случись боестолкновение – непонятно будет, что за стрельба. Наши автоматы по звуку отличаются от немецких, и немцам сразу понятно становится – русские в тылу.
— Понял. А почему гранаты и патронные сумки за ремнем сзади?
— Ползти удобнее. Магазины еще в сапоги суют. У немцев голенища сапог широкие, раструбом, и в каждое из них как раз по магазину входит. В бою всегда под рукой, доставать удобно.
Вроде мелочи, а вот Сергей их не знал. Только мелочи эти могут оказаться существенными, могущими изменить ход вылазки в немецкий тыл.
Взвод улегся спать – время было ночное. А уже утром, на рассвете вернулся лейтенант. Вид у него был хмурый, озабоченный, и Сергей понял – неладно что-то.
Так и оказалось. Уже под утро на немецких позициях вспыхнула стрельба.
Группа к утру не вернулась, и лейтенант, резонно рассудив, понял – группа погибла. А ведь лучшие, самые опытные разведчики в рейд ушли.
Боевой приказ о взятии «языка» никто не отменял, и на следующую ночь захват «языка» необходимо было повторить. Конечно, немцы теперь будут настороже.
Лейтенант сам отбирал группу и решил ее возглавить. В группу попали два бойца с опытом и Сергей. Волновался он сильно, хотя пытался волнение скрыть.
У него выход в разведку первый, но волновались и опытные волки. Один безрезультатно пытался уснуть, другой бесцельно строгал ножом прутик.
Сергей проверил, почистил и смазал автомат. Стрелять, может, и не придется, но, случись перестрелка, в оружии он должен быть уверен.
Сергей набил патронами магазин, вкрутил взрыватели в гранаты. Взял не две, а три «Ф-1» – гранаты мощные, оборонительные. И пользоваться ими удобно – в отличие от РГД. Нож наточил до бритвенной остроты сначала на оселке, потом на кожаном ремне.
На все его действия ефрейтор Синицын смотрел с одобрением:
— Обстоятельно собираешься!
Как только сгустились сумерки, группа направилась к передовой.
Спустившись в первую линию траншей, они повернули направо. Траншея извивалась, ход был то глубже, то мельче, время от времени под ногами хлюпала вода, видимо, грунтовые воды местами подступали совсем близко. Местность была сырой, встречались заболоченные участки.
Лейтенант как раз вел группу к болотцу. Немцы любили комфорт и к болотам не лезли, выставляя на сухих местах пулеметные гнезда и ракетчиков, постреливающих изредка и больше для острастки. Так или иначе, но они сомневались, что кто-то рискнет пробираться через болото.
Лейтенант днем не спал. Он сходил в деревню, нашел старожила и полдня пытал его, как перебраться через топь. Оказалось, что болото только с виду неприступно, на воде ряска плавает, у берегов камыши растут. И перейти его можно вброд. Вода местами к шее подступала, а большей частью по грудь была. Да и дед предупредил, чтобы болотного газа не боялись.