Бронзовый топор
Шрифт:
Кабанье болото тянулось широкой, очень длинной полосой от Синей реки к лесу. Местами среди камышей темнели незамерзающие озерины. В засаду и к месту загона охотники пришли ночью, из-под ветра. Гирр остался вместе с лучниками. Едва забрезжил рассвет, он увидел свежие следы тигра и понял, что охота испорчена. У кабанов плохое зрение, но тонкое обоняние, они почуяли зверя и ушли с болота.
Прибежали загонщики и сказали, что видели много следов. Свиньи вчера пересекли болото в низовье, по льду, и другим краем ушли в лес. Их кто-то напугал. Досада отразилась на лице вождя. Он успокаивал себя: через день-два кабаны вернутся, вернутся, конечно, ночью. На снегу они хорошо видны даже в темноте, да и ночи лунные. Нужно затаиться и ждать их между лесом и болотом. Эти соображения вождь высказал вслух.
— Днем в приречных
В первый же день лосиные следы нашел Юм. Он прибежал и сообщил вождю:
— Свежие следы. Две самки с лосятами.
По условному сигналу сбежались охотники, взяли в кольцо место жировки лесных великанов, спустили собак. Вскоре те залаяли. Гирр, захватив с собой Юма и Зула, поспешил на лай собак.
На узкой поляне возвышались горбатые лосихи. Они стояли почти неподвижно — только тугие мышцы вздрагивали от напряжения, — вздыбив гривы, головами в разные стороны, заняв круговую оборону и охраняя довольно крупных лосят. Собаки с злобным лаем вертелись перед их мордами.
Заходить сбоку было некогда, лоси могли вырваться из окружения. Охотники, не сговариваясь, вскинули луки. Ближней лосихе, что стояла мордой к охотникам, стрела пронзила грудь, она шарахнулась, потеряв бдительность, и собака в стремительном броске, будто ножом, развалила ей пах.
Второй лосихе стрелы не причинили особого вреда Она, обезумев от боли и страха, кинулась вперед, молниеносно ударила собаку в бок так, что копыто прошло насквозь, и напролом ринулась через тальники Молодая сука впилась ей в горло и повисла на шее.
Один из мужчин ударил лосиху копьем в грудь, и все же она, собрав остаток сил, опрокинула охотника и била его копытом до тех пор, пока не свалилась тут же.
Лосят передушили собаки.
Лесное племя будет накормлено мясом, но родичи потеряли охотника и собаку. Дорогая цена.
Как и предполагал вождь, кабаны вышли к болоту во вторую ночь. Охоту на них Гирр продумал особенно тщательно. Группа охотников во главе с вождем заняла позицию с подветренной стороны в камышах, зарывшись в снег. К счастью, удалось убить хорька, имеющего резкий запах, не пугающий свиней. Кровью и внутренностями хорька охотники измазали руки и лица. Вторую группу охотников Зул увел на болото, куда кабаны должны были прийти на кормежку.
К концу ночи из леса вышел матерый секач. Не доходя до камышей, он остановился, долго нюхал воздух, поворачивая рыло то в одну, то в другую сторону. Затем продвинулся вперед и снова остановился, уже совсем близко от охотников. Гирр знаком запретил его тревожить. Кабан какое-то время стоял неподвижно, выделяясь темной глыбой на снегу, затем неторопливо вернулся в лес. Весь день охотники не покидали засады, не разводили огня, перекусив вяленой рыбой и утолив жажду снегом. Едва наступили сумерки, кабан-вожак вышел на прежнее место.
Гирр понимал, что секач — опытный и, видимо, не раз встречался с человеком. Такого гиганта стороной обходили медведи, не всегда решался атаковать даже тигр. Два дня назад секач видел на болоте людей и теперь проявлял особую осторожность. Он тихо хрюкнул и наконец двинулся вперед краем камышей, тотчас из леса появилось стадо, растянувшись цепочкой вслед вожаку. Охотники нетерпеливо поглядывали на Гирра, ожидая его команды. Вождь лесного племени лежал неподвижно, и, только когда с охотниками поравнялись последние молодые свиньи, он подал знак. Свистнули стрелы. Пять кабанов забились на снегу, два с торчащими в боку стрелами умчались за стадом. Гирр поднял ладонь, удерживая охотников в засаде. Из сумерек вынырнула темная громада секача. Он, угрожающе хрюкая, топтался возле умирающих кабанов, не видя врага. В тупой ярости пробежал несколько раз взад и вперед по следу, оставленному стадом, и наконец ретировался.
Сын Агу считал, что секач обогнет болото и другой стороной поведет стадо в лес, но лай собак, шум отряда, что ушел с Зулом, и огонь заставят его повернуть на прежнюю тропу, однако место гибели собратьев он постарается обойти. Поэтому отряд Гирра переменил позицию, перебежав шагов триста вперед.
Прошло немало времени. Потянул северный жгучий ветерок. Охотники лежали без движения, зарывшись
Такой удачной охоты не помнили люди лесного племени.
Глава четвертая
Терпение и мудрость
1
В темной дали замелькала цепь красных точек. Тур-вожак поднял голову и огляделся. Точки двигались, приближаясь с трех сторон. Он втянул ноздрями воздух и уловил слабый запах дыма. Страшный красный зверь был ему знаком. Когда тур был еще сосунком, полстада погибло в лесном пожаре, а ему самому больно обожгло бок. Остатки стада тогда вожак завел в реку, и злой красный зверь прошел берегом, испугавшись воды. Быка охватило беспокойство, он коротко рявкнул и решительно направился в сторону, где не было зловещих точек. Дремавшие турицы и телята вскочили, последовали за ним. А огни все наступали, временами взвивались языки пламени. Сомнений не осталось: приближался красный зверь. Вожак проревел тревогу и побежал…
Гирр все рассчитал верно. Заранее заготовили и просушили смолье, навязали снопы тростника. Каждый охотник размахивал факелом, тесня стадо, и изредка поджигал вязанку тростника, создавая впечатление пожара.
…Стадо туров бежало к загону. Впереди выросла стена леса. Вожак замедлил бег и совсем остановился. Он вспомнил, что в лесу пожар особенно страшен. Но медлить было нельзя, позади крутились огненные языки, ноздри щекотал отвратительный дым. Вдруг вожак уловил дыханье воды. Река! В ней спасенье! Бык без колебаний бросился в горловину загона, за ним, напирая друг на друга, ввалились турицы. Вожак оглянулся: в горловине, через которую он только что провел стадо, пылал пожар, с треском и грохотом падали деревья. Бык был готов на смертельную схватку за своих самок с любым врагом, но от красного зверя можно только убежать или спрятаться в воде. Бык полетел к реке, у самого края отвесной скалы он остановился, с минуту глядел в воду, но прыгнуть в реку не решился. Повел туриц вдоль берега, в дальний край загона, ища спуск к воде. Спуска не оказалось. Через мелкий чащобник вожак вломился в лес, встретив завал, попытался рогами и грудью проломить или расшвырять его. Вылетел на поляну, с разгону бросился на завал в другом месте… в третьем… Его рев раскатами грома рокотал над рекой и лесом, темная громада мускулов таранила и таранила загон, и, казалось, никогда не будет этому конца… Но все было напрасно. Великаны-деревья, переплетясь сучьями, не дрогнув, выдерживали лобовой удар свирепого тура. Он изранил себе все бока, из разбитого надбровья сочилась кровь, и, что страшнее всего, — надломил рог у самого основания. Бык звериным чутьем понял, что в следующую весну его прогонит из стада соперник. Вожак лишился главного оружия, а безоружный вожак — не вожак [6] .
6
В стаде туриц был один самец-вожак, который изгонял даже подросших сыновей. Обычно через 3–4 года и его изгонял более сильный соперник.
Турицы сгрудились на поляне и ждали, куда поведет их вожак. Тур подошел к ним, без видимой причины отшвырнул крайнюю самку могучим лбом и отвернулся. Прислушался, приподняв голову. Тихо. Пожар умер, только во влажном воздухе еще висел слабый запах дыма. Рядом звенел ручей. Бык напился прохладной воды. Напились и турицы, затем улеглись в траву и начали пережевывать вечную жвачку. Бык стоял неподвижно, опустив косматую голову. Тысячелетний опыт предков говорил ему, что опасность не миновала и надо быть настороже. Тур издал слабый звук, видимо, предупреждая самок, чтобы оставались на месте, и без прежней ярости начал тщательно обследовать завал метр за метром. Дойдя до горловины, постоял в отдалении и вернулся к турицам.