Бронзовый топор
Шрифт:
Разноголосый гомон стоял над водной гладью. Плакали и смеялись дети, одетые, как и взрослые, в мягкие оленьи шкуры, пронзительно перекликались женщины, и только охотники сохраняли серьезность. Каждый из них сосредоточенно работал коротким веслом и следил за тем, чтобы не врезаться в плывущую впереди байдару, не перевернуть свою. Случись такое — будет смеяться над неудачником все племя.
Соленый ветер с устья Великой реки дул ровно и сильно, но охотники не отворачивали лиц, дышали жадно раскрытыми ртами.
Стремительный поток нес лодки между густо заросших лесом невысоких сопок. Правый берег, откуда
Скоро река сделала крутой поворот, и байдары очутились в узкой каменной щели. Вода здесь кипела и пенилась. Чаще замелькали весла, сразу смолкли голоса. Черные, блестящие от брызг скалы отвесно падали в воду, эхо билось о них. Казалось, скалы смеялись и плакали. У Мизинца от страха заколотилось сердце: ведь он впервые плыл по такой быстрой воде. Не отрывая глаз от мелькающих впереди лодок, он повторял каждое движение сидящих в них охотников. Лоб его блестел от пота, спина покрылась испариной.
Страшные скалы кончились так же неожиданно, как и начались. Передние байдары вынесло на огромный тихий плес. Укушенный Морозом, плывший на первой байдаре, пристал к низкому берегу, и все стали делать то же.
Приложив к глазам ладонь, старик смотрел, как одна за другой выскакивали из щели на пенных гребнях лодки. Появление каждой он приветствовал кивком головы и звуком «Гхы!».
Казалось, что сплав закончился удачно и духи скал пропустили людей, но вдруг Мизинец увидел, что мелькнуло в водовороте днище перевернутой байдары и две головы, похожие на черных уток, закачались на воде.
Людей вынесло на плес. Рядом с ними были байдары других охотников. Они плыли к берегу, и каждый мог бросить конец лахтачьего ремня, но никто не сделал этого. Стоящие на берегу тоже не шевельнулись. И те двое (теперь Мизинец узнал их: это были муж и жена — Серый Камень и Ветка Ивы) не кричали, не просили помощи. Головы их то скрывались, то появлялись над водой. Мизинец обвел всех глазами. На лицах людей не было ничего, кроме ужаса.
Тех двоих несло к берегу. Они были совсем близко, но головы их все реже показывались над водой. Тонущие не хотели сопротивляться, они даже не колотили руками. Им уже можно было протянуть древко копья, и Мизинец, не удержавшись, бросился к воде.
Кто-то схватил его за полу меховой рубахи, а вздрагивающий голос Укушенного Морозом испуганно прошептал:
— Ты забыл заповедь предков! Что ты хотел сделать?! Ты задумал помешать Водяному Духу, отнять у него добычу! Разве у тебя больная голова?! Или ты хочешь навлечь на себя его гнев?!
Мизинец не хотел слышать этот голос. Чьи-то руки крепко держали его за плечи. А когда он оглянулся, река спокойно катила серые волны и никого больше не было видно на ее поверхности.
Мизинец сел на песок, и ему захотелось плакать. Он знал обычаи племени. По этим же законам жил его род. И все равно сердце билось сильно, а теплый тугой комок, подкатившийся к горлу, мешал дышать. Жалко было Серого Камня и Ветку Ивы.
Укушенный Морозом опустился рядом на корточки, заглянул в лицо.
— Ты едва не совершил запретный поступок, — сказал он ласково. — Но ничего. Ты не бойся. Ты его не совершил, и, быть может, духи не станут мстить.
— В чем они виноваты, что Водяной Дух забрал их души?
— Не знаю, — сказал старик. — Быть может, они нарушили какой-нибудь запрет, а может, ничего и не сделали. Кто поймет духов? И добрые, и злые, они одинаково любят кровь. Им нужна жертва.
— Почему никто не захотел им помочь? Старик прощающе улыбнулся.
— Ты еще молод! Кто посмеет вмешиваться в дела Водяного Духа и мешать, если каждый кормится от Великой реки: и весной, и летом, и осенью Водяной Дух дает все, что нужно нам для жизни, и поэтому никогда не перечь тому, кто тебя кормит. Так делали наши предки, так станут делать дети наших детей. И никто не сможет этому помешать.
— Я хотел помешать, — упрямо сказал Мизинец.
— Но тебе же не дали. И никогда не дадут. А если ты нарушишь этот запрет — тебя прогонят из племени. Ты сделаешься тем, кто греется только теплом своего тела. Ты будешь одиноким и бездомным среди людей.
На берегу уже шумели, снова слышались веселые голоса. О случившемся словно забыли, а может быть, действительно забыли. Угадав мысли юноши, Укушенный Морозом сказал:
— Видишь, люди не знают долгой печали. Их ум привык подчиняться и верить, поэтому им легко жить. Завтра они станут хвалить Водяного Духа и принесут ему жертву. Он для них самый справедливый и щедрый, что бы ни совершил.
— Было бы лучше, если бы люди помогали друг другу.
— Не знаю, — сказал старик и покачал головой.
— Долог ли еще наш путь?
— Нет. Видишь, — Укушенный Морозом махнул рукой вдаль. — Там, где заканчивается гряда гор и берег становится плоским, мы остановимся.
Снова устремились байдары вниз по реке. Мизинец размеренно взмахивал веслом и лишь изредка оглядывался на Птенца Куропатки и Мелкозубую, которые плыли в его лодке. Те смотрели друг на друга и не замечали весны. Татуированные щеки девушки были смуглыми и розовыми, как облака на вечернем небе.
Скоро Укушенный Морозом подал знак, и байдары ткнулись в берег. Люди с шутками и смехом подхватили их на руки и быстро понесли под невысокий обрыв, в густые заросли кустов и прошлогодней травы.
Здесь же, на обрыве, среди молодого березняка, Мизинец увидел большую поляну с черными кругами старых кострищ, с кучами оленьих костей. Под деревьями, обветшавшие и полуразвалившиеся за зиму, стояли шалаши из жердей и веток. Поляна была надежно укрыта со всех сторон. Сквозь путаницу веток тускло блестела река и слабо виднелась полоска противоположного берега.
Совсем скоро поляна была обжита. Мизинцу даже показалось, что племя остановилось здесь давным-давно. Женщины принесли из леса хвороста и разожгли костры. Разбросав по земле шкуры, охотники улеглись на них в ожидании ужина. Шалаши никто не стал чинить. Зачем это делать, если солнце шлет свет, а ветер приносит тепло и остро пахнет свежей травой короткая щетина на распускающихся лиственницах? Если захотят духи, то и завтра будет так же, и послезавтра, и всегда. Зачем заранее думать о дожде и снеге, которые даже в это время иногда приходят со стороны Холодного моря?