Брошенное королевство

Крес Феликс В.

Раскинувшиеся широким полукругом укрепления не были крепостью в точном смысле этого слова, скорее соединенными друг с другом самостоятельными крепостными комплексами, прикрывавшими порт от нападения с суши и моря. Узкий портовый канал был перегорожен тяжелой цепью, протянутой между низкими, но очень массивными башнями. Их называли бастионами; новое слово, использовавшееся только на Агарах, казалось тем не менее подходящим для сооружений, подобных которым не имелось больше нигде во всем Шерере. Эти странные башни задумывались как платформы для крупнокалиберных орудий. Маленькое агарское княжество было обязано своей силой не только прекрасному военному флоту и многочисленным каперским кораблям. Пытаясь защитить свою независимость, оно сделало ставку на новые виды оружия, недооцененные войсками Вечной империи. В Шерере давно

уже не строили крепостей, пороховые же орудия устанавливали только на палубах кораблей. В разбойничьем княжестве, пополнявшем свою казну доходами от торговли военными трофеями, не хватало людей, чтобы создать серьезную армию, но хватало денег… И оно искало свой шанс в новинках.

— Этих бастионов недостаточно, — сказал Глорм, глядя на вырисовывавшийся во мраке приземистый силуэт сооружения. — Империя все еще могущественна.

— Хоть ты и отчаянный рубака, но политик из тебя никакой, — почти презрительно заметила княгиня. — Нет больше никакой империи.

Они вошли в жилое здание крепости, где размещалась одна из трех резиденций княгини.

— Нет больше никакой империи, — повторила Алида, поднимаясь по лестнице. — Армект и Дартан защитятся от любого нападения, но они неспособны вести наступательную войну на море, а тем более за морем. Уже сегодня, если бы я захотела, я могла бы загнать обе эти державы на сушу… но я не хочу, так как они возят по воде разные полезные вещи, которые нет смысла покупать или производить на Агарах.

Это было не совсем правдой. За объявлением континенту тотальной морской войны несомненно последовало бы уничтожение всех дартанских и армектанских кораблей в водах Шерера… а через несколько лет, необходимых для восстановления флота, беспримерное возмездие. Удаление болезненной язвы, каковой являлись Агары, можно было по разным причинам откладывать — но борьбу с гангреной откладывать было уже нельзя. Сколь бы ни различались интересы Армекта и Дартана, потеря влияния на морях не могла не привести к заключению перемирия. Континентальные государства не смирились бы с заключением в сухопутных границах. Другое дело, что сила агарского княжества росла, и то, что не удалось бы сейчас, могло стать возможным лет через пятнадцать или двадцать. Княгиня Алида порой любила по-мужски играть мускулами, но, в сущности, знала, на что способно ее маленькое государство.

— Через двадцать лет, — добавила она, — пуп земли будет здесь, в Ахелии. Я не говорю, что она станет столицей какой-нибудь империи… Но это будет город, с которым придется считаться всем другим городам Шерера, включая Роллайну и Кирлан, не говоря уже о Дороне.

Следуя мимо коптящих возле бойниц лучин, они добрались до верха лестницы. Дальше находились комнаты княгини, а правее — гостевые. Двери охраняли стражники с копьями.

— Пойдем ко мне. Нет, я не стану тебя соблазнять! — фыркнула она. — Впрочем, ты вообще знаешь, что это такое? Или хотя бы что такое женщина?

— Не очень, — признался он. — Они никогда меня особо не привлекали… Но и мужчины тоже, — быстро добавил он, видя ее поднятые брови, и она могла бы поклясться, что он слегка покраснел. — Как-то было… не до того.

Она пожала плечами.

— Если бы на свете было больше таких, как ты, я уже давно бы умерла с голоду. Все, что у меня есть, я извлекла из мешочков, болтающихся у мужчин между ногами. Их не без причин называют «достоинством».

Равнодушная откровенность, с которой она всегда вспоминала о своем прошлом, неизменно повергала его в смущение. Ему было без малого пятьдесят, он многое повидал в жизни, но только на далеких Агарах научился краснеть в присутствии женщины. Словно мальчишка.

В крепости у княгини было только две комнаты. Хозяйка и гость расположились в дневной, очень удобно и даже богато обставленной. Слуги подали вино и сушеные фрукты, забрав плащи. Освободившись от просторной пелерины, блондинка вообще перестала быть похожей на властвующую особу. Невысокая и округлая, скорее симпатичная, чем красивая, она, как правило, носила косу, переброшенную на грудь. Она была, как говорится, неопределенного возраста — ей с равным успехом могло быть как тридцать один, так и сорок семь лет, а сколько на самом деле, не знал, похоже, даже ее муж. Столь загадочная, не меняющаяся десятилетиями внешность считалась, впрочем, обычной для армектанок, которые рано созревали, очень долго оставались молодыми

и старели чуть ли не за несколько дней, а у княгини текла в жилах половина армектанской крови. Ей нравились светлые платья, голубые или зеленые (зеленые подходили к цвету ее глаз), часто с белыми вставками. Сейчас на ней тоже было довольно простое, хотя и со вкусом скроенное платье цвета сапфира, но распущенные волосы растрепал ветер, и она меньше чем когда-либо была похожа на княгиню. Ее гость и друг, напротив, имел именно такую внешность, как и полагалось человеку этого рода. Жесткое загорелое лицо, окруженное коротко подстриженной светлой бородой, в двух местах отмечали малозаметные шрамы. С висевшим за спиной коротким мечом, в меховой куртке и грубых штанах, заправленных в высокие сапоги, великан выглядел как суровый воин, легко добивавшийся послушания от подобных ему людей. Таковым он, впрочем, и являлся. История жизни этого человека, не менее живописная, чем у княгини, содержалась в бесчисленных громбелардских легендах о Басергоре-Крагдобе, короле Тяжелых гор и горных разбойников. Тот же самый человек позднее искал покоя и отдыха в богатом «Золотом» Дартане. Вместо них он нашел новую войну, самую крупную случившуюся за столетия. И бежал от нее на далекие Агары.

Война закончилась, или, вернее, ушла из Дартана, ища поживы где-то в другом месте. Стареющий воин знал, где именно. На Агарах чувствовалось ее далекое, но уже отчетливое дыхание.

— Ты хочешь вернуться, — напомнила княгиня о разговоре, начатом на обрывистом берегу.

— Ясное дело. Может, это некое проклятие? Куда бы я ни поехал, армектанская госпожа Арилора тащится за мной следом, звеня доспехами и мечами. Я уже вижу, что мне от нее не убежать.

— Здесь нет войны.

— Но будет.

Она не стала возражать.

— Раз я не могу уклониться, то буду ей служить. Но на своих условиях, и на поле боя, которое сам выберу. Многие верные друзья пытались меня убедить бежать из Тяжелых гор. Я поступил по-своему, а теперь иду, чтобы снова найти этих друзей и попросить их вернуться со мной.

— И они согласятся? Что было в том письме от твоего приятеля-кота?

— Не знаю, Алида, согласятся ли. Рбит пишет, что договорился с Деленом. Это мой бывший гвардеец и… в общем, человек для особых поручений.

— Наемный убийца. — Княгиня очень любила называть вещи своими именами.

— Ну, в общем, да. Делен женился и… потолстел. — У Басергора-Крагдоба был низкий, приятно звучавший смех.

— Стал толще меня?

— Тебя? Ты не толстая. Ты родила двух детей, и ты… ну…

— Толстая. И что тот твой гвардеец?

— Он всю жизнь выглядел как мальчишка. Задира, мастер меча, прекрасный командир, подчиненные его обожали. Теперь он потолстел и у него три дочери, ради которых он срывает крыжовник возле дома, чтобы детишки не покололи себе лапки. Другие… Ранера, второго моего гвардейца, нет в живых. Его сестра Арма, моя лучшая разведчица, возглавляет громбелардский трибунал. Хорошо, если я найду в ней союзницу, а не врага… Сомневаюсь. Тевена, вторая моя разведчица, живет где-то в Армекте. Не знаю, чем она занимается, не знаю даже, сумею ли я ее найти, хотя рассчитываю на Рбита. Сам Рбит изменился меньше, все-таки это кот. Последние несколько лет он просто проспал, дожидаясь, пока начнется что-нибудь интересное. Мы жили в самом большом и, как говорят, самом прекрасном городе Шерера, а он за все это время ни разу не вылез из своей комнатки, представляешь? Для него во всем Дартане не было ничего достойного внимания. Он то спал, то размышлял, глядя в окно, через которое видно было какую-то крышу и кусочек улицы. Если бы он не испытывал естественных потребностей, слугам пришлось бы чистить его от пыли. Когда разразилась война с Армектом, он решил, что это еще скучнее, чем мир, и с тех пор лежал задом к окну. Для кота не существует никаких дел, кроме его собственных.

Княгиня недоверчиво улыбнулась и покачала головой.

— Никогда не видела кота. Я знаю, как они выглядят, но не видела.

— Ясное дело. И не увидишь, если всю жизнь проведешь на островах. Впрочем, даже на континенте есть места, где коты не появляются. Когда-то я спрашивал Рбита, и он пытался мне объяснить, но ему наскучило прежде, чем он успел толком начать. Я думал, что он о чем-то размышляет, а он просто заснул, так что я до сих пор не знаю, почему коты встречаются не везде. На островах — нет, потому что они за морем.