Брошенный вызов

Грэхем Линн

– Dio mio! Я не настолько бесчувственный, чтобы предложить тебе избавиться от моего будущего брата или сестры! – сердито бросил в ответ Данте. – Конечно, я боюсь, что ты снова заболеешь. Но я понимаю, что значит для вас обоих этот ребенок. Мне важно только, чтобы ты была здорова и счастлива.

– Спасибо, Данте, – смущенно сказал Витторе. – Я ценю твою щедрость. Я не хотел, чтобы София рисковала собой, но ты же понимаешь, мы оба мечтаем о ребенке.

Топси решила, что ее присутствие здесь

не нужно, и направилась к выходу из комнаты.

– Ну-ка, стой! – рявкнул Данте в ее сторону. – Нам нужно поговорить.

– Мне нечего вам сказать, – твердо сказала ему Топси.

– Мы с Витторе через несколько минут вернемся за стол, – сказала София, явно видя агрессивный настрой сына. – Ступай, Топси.

В несколько шагов Данте пересек комнату. Топси отшатнулась от него. При виде его она все время вспоминала то, о чем не хотела помнить и думать.

– Поговорим там, – выдохнул Данте, раскрывая двери в соседнюю комнату – роскошную оранжерею с узорчатым полом, выложенным мозаикой, и фонтанами. Широкие двери вели из нее на залитую солнцем террасу.

– Что тут говорить? – резко спросила Топси, впиваясь ногтями в собственные ладони, словно боль могла помочь ей сохранять контроль.

– Для начала: почему ты мне не сказала, что моя мать беременна? – требовательно спросил Данте. – Мы любовники. Почему ты этим не поделилась?

«Мы любовники». Слова ранили, как удар плети, напоминая Топси о ее глупости. Он говорил так, словно ничего между ними не изменилось, но ее мир рухнул, и Топси никогда не приходилось прикладывать столько усилий, чтобы держать себя в руках.

– Я ничем не могла поделиться. София хотела сохранить свое состояние в секрете, и я не имею права вторгаться в семейные дела. Я сама узнала только потому, что угадала симптомы и отметила визиты врача.

– Последняя беременность матери чуть не привела ее к смерти. Мне было пятнадцать, я никогда этого не забуду. – Данте пропустил пальцы сквозь роскошные черные волосы, растрепав прическу. – Я очень за нее беспокоюсь. Ты должна была меня предупредить.

– Я работаю на твою мать. В первую очередь я храню верность ей. И уважаю личную жизнь других, – упрямо твердила Топси.

– Все равно надо было сказать. Я и так за нее волновался, – впервые признался Данте, беспокойно шагая туда-сюда. – Именно поэтому я сюда и приехал. Она внезапно изменила весь свой образ жизни, без видимой причины. Беременность даже не приходила мне в голову. Я боялся, что у Витторе есть роман на стороне.

– Витторе? – воскликнула Топси, изумление оживило ее окаменевшее лицо. – Нужно быть сумасшедшим или слепым, чтобы заподозрить его в неверности. Он поклоняется земле, по которой ходила графиня!

Данте развернулся к ней, в изумрудных глазах вспыхнул гнев.

– Однако ваша с ним близость вызвала немало сплетен в деревне!

– Что? Моя… близость с Витторе? – с изумлением переспросила Топси.

– Моя

мать внезапно перестает выходить в свет, а Витторе везде появляется с молодой красивой девушкой. Конечно, люди болтают! – саркастически заявил Данте. – Ты же не такая наивная, чтобы этого не понимать.

Топси начало подташнивать: она запоздало поняла, что они с Витторе стали предметом местных сплетен.

– Ты приехал домой только потому, что думал, будто у меня роман с твоим отчимом?

– Когда молодую красавицу и немолодого мужчину слишком часто видят вместе, люди предполагают худшее.

Топси хмуро смотрела на него, вздернув подбородок.

– Ты тоже так думал?

– Я беспокоился, что подобное возможно, и хотел защитить мать.

– Однако, несмотря на такое дурное мнение обо мне, ты все равно попытался затащить меня в постель, – шокированно уточнила она.

– Лучше я, чем Витторе. Хотя надо признать, что у вас с Витторе необычно дружеские отношения.

– Только потому, что, когда я начала здесь работать, София плохо себя чувствовала, и я угадала, что она беременна. Так что обычные границы отношений пришлось подвинуть: я помогала ей и поддерживала Витторе, который с ума сходил от тревоги за ее здоровье. – Топси не стала признаваться, что у ее сближения с Витторе были и другие, менее альтруистические причины. Она хотела познакомиться с ним поближе, прежде чем рассказывать об их родственной связи. – «Лучше я, чем Витторе». Ты что, готов был переспать со мной только для того, чтобы отвлечь меня от Витторе? – прямолинейно спросила она.

Данте сжал губы.

– Изначально план был такой. Но скоро все стало сложнее – ты и без этого меня очень привлекала.

Топси скривилась, не скрывая презрения. Ему явно было все равно, сколько боли он причинит ей своим соблазнением. Он просто хотел отвлечь ее от своего отчима и лег с ней в постель, считая бесстыжей шлюхой. Это многое говорило о его вкусах и морали, однако удивляться нечему – он же предал и ее, и Косиму.

Но еще больше ее ранило то, что она искренне верила, что Данте тянет к ней такая же слепая инстинктивная сила, как ее саму. Теперь она понимала – все было не так. Данте нужно было разбудить ее желание, и он достиг невероятного успеха, завязав между ними роман, которого иначе никогда бы не случилось.

– Ты планировал меня соблазнить, – обвиняюще заявила она, пытаясь скрыть боль и обиду в срывающемся голосе. Как пьянило его внимание! Как глупо и наивно было позволять ему вскружить себе голову! Она ни разу не подумала, как невероятно, что настолько красивый мужчина станет за ней ухаживать. Она ведь не красавица, как ее сестры.

– К этому времени я уже потерял голову, bella mia, – откровенно сказал Данте. – Конечно, когда выяснилось, что ты девственница, я понял – у тебя нет интрижки с Витторе, и слухи – это только слухи.