Брусилов
Шрифт:
— А что ж! — небрежно возразил Олег,— я не чистоплюй. Да и ты не лучше! Вот теперь мужиком этим придворным интересуешься... А по мне, мужик, очевидно, умный. И пусть сидит, коли нравится. А впрочем, убьют его — так тоже не жалко!
Олег свистнул, поднял ноги, закинул их на высокую спинку кровати.
— Вот папа со своей правдой-маткой что выиграл? Отняли у него корпус, обвинили в разгроме армии! Околачивается теперь в ставке. А придется к перекличке — его же первого бить будут. 0н ведь тоже, кажется, на Распутина зуб имеет! Чудак! Ну что ему дался Распутин? Пьет из одного с ним корыта, а лается!
Игорь тяжело поднялся, Он уже не глядел на брата, не слушал его. Как слепой, устало пошел из дверей,
X
Через три дня Пельц был арестован. Константин Никанорович хотя и мог принять в этом деле самостоятельное решение, предусмотрительно подсунул его Хвостову я, кстати, изложил ему задуманный план избиения Распутина. Алексей Николаевич весело смеялся. Ему понравилась затея. Он распорядился выдать аванс на оргию и сам пожелал проверить, все ли будет выполнено в точности.
— Только, милый Константин Никанорович, — сказал он смеясь,— предупредите там этих молодцов, чтобы не переусердствовали. Пусть бьют, но не до бесчувствия.
— О, само собой, — Лукаво отвечал Смолич. — Они его будут бить в перчатках, чтобы не замарать рук.
Жизнерадостный министр на этот раз остался доволен своим товарищем, Он дружески пожал руку Константина Никаноровича и сказал благодушно:
— А что касается этого Пельца... то я не возражаю. Арестуйте молодчика временно, до разбора дела батюшинской комиссией...
Тут же был назначен день и час расправы с Распутиным.
— Завтра по окончании спектакля в Казачьем переулке.
Узнав об этом от Манусевича, Игорь отправился к Кутепову. Он считал своим долгом сообщить руководителю сообщества о своем решении. Сухо и обстоятельно он изложил Кутепову положение вещей. Он прочел ему все свои заметки из блокнота. Он передал свои разговоры со Штюрмером, Хвостовым, Манусевичем, Снарским. Он сообщил полковнику точные данные о том, что Распутин замешан в шпионской организации, действующей через Мануса, что каждый шаг государя известен врагу, что десятки высоких лиц,— он перечислил их имена,- ведут интригу за сепаратный мир и Распутин поддерживает их. Игорь говорил как следователь и прокурор. Он сидел на стуле, положив на колени руки, пальцы его вздрагивали, глаза все жестче впивались в красивое лицо Кутепова, нетерпеливо поглаживающего холеную бородку.
— Ни минуты нельзя медлить, - закончил Игорь.— В наших руках верный случай разделаться с прохвостом. Облаву организовали другие — тем лучше. На наше сообщество не может пасть подозрение. Не нужно об этом оповещать никого. Я один выполню все. Я имею на это исключительное право. Разрешите мне им воспользоваться.
Он смолк и встал, вытянувшись, как ординарец перед своим командиром. Все душевные силы его были напряжены, так же как мышцы его лица и тела.
Кутепов невольно последовал примеру Игоря. 0н поднялся со своего мягкого глубокого кресла.
— Я запрещаю вам, поручик, идти на этот акт,— проговорил он начальнически твердо.— Что вы затеяли, что вы придумали? — закричал он.- Откуда такая поспешность? Кто вас просил?
Он бегал, размахивая руками, не в силах собрать мысли.
— Поймите же вы наконец, что так нельзя. Только разведка и документы! Документики, молодой человек, а не героические жесты. Документов побольше и поострее. Побольше картинок, похабщины, сенсации. Принесите нам протокол о скандале в Казачьем переулке. Позовите фотографа. Публика любит все это. Только это ей импонирует. Если мы бросим ей этот жирный кусок, она поймет нас и будет аплодировать
Кутепов протянул руку. Игорь невольно пожал ее и молча пошел к выходу.
XI
Некоторое время он шел по тротуару, не замечая дороги.
«Побольше картинок, похабщины, сенсации»,— повторил он слова Кутепова.— Слушаю- с, господин полковник! Я позову фотографа и сниму вас в голом виде в обществе ваших любовниц. Назидательное зрелище для молодых героев. О, пакостный клопомор! Чем он лучше Распутина? И я шел к нему со своим гневом, со своей болью. Какой же я дурак!»
Он вышел на Невский, спустился вниз по Морской, почувствовал, что чертовски голоден, и вошел в низенький ресторанчик Перца. Стоя у высокой стойки, он выпил подряд две большие запотелые рюмки водки, закусил горячим расстегаем с паюсной икрой. Его возбуждение сразу улеглось. К черту Кутепова и его «содружество»! Теперь все ясно. Он купил у газетчика «Сатирикон» и снова пошел вверх по Невскому, замешавшись в медленно двигающуюся толпу. Стишки в «Сатириконе» какого-то Жана Нуара заинтересовали его.
Где-то в прошлом затерянное счастье...
Вместо солнца, любви и цветов
Видит он лишь открытые пасти,
Ряд гнилых, почерневших зубов…
«Да, это похоже на меня,— подумал он,— я тоже, как этот дантист, забрался пальцами в зловонный рот и перестал видеть солнце, любовь, цветы... А они существуют. Вот оно — солнце. Вот они — цветы».
Он остановился у огромной сверкающей витрины, за которой цвели, точно и не прошло лето, пышные кусты цветов; из открытой двери магазина сладостно веяло запахом роз. Ему захотелось унести с собой все это богатство красок, это душистое лето. Но когда бледная молоденькая продавщица предложила ему на выбор огромные корзины цветов, он вспомнил, что у него нет никого, кому бы он мог послать эти цветы, и ему стало грустно и почему-то стыдно. Смущенно он выбрал из вазы темно-красную, почти черную розу. Продавщица обернула конец стебля в белую папиросную бумагу, и он понес цветок перед собой, неловко отставя локоть.
«Какая блажь пришла в голову,— думал он,— еще встречу знакомых, черт знает что подумают». И растерянно оглянулся. Он стоял перед раскрытой дверью какого-то магазина и на виду у всех пеленал злополучную розу в жесткие страницы «Сатирикона». На него смотрела со смущенной улыбкой девушка, которой он, очевидно, заступил дорогу.
— Простите, ради Бога.
Какую-то долю секунды его глаза задержались на лице девушки. Она прошла мимо, опустив голову. На ней была маленькая фетровая шляпка с голубым перышком. В памяти всплыла большая движущаяся ветка, полная сиреневых гроздей, мелькнули смеющиеся девичьи лица, звякнуло три удара вокзального колокола... Псков, поезда, уходящие в разные стороны, милые девушки, которым он помог вскочить на подножку тронувшегося вагона...