Брусиловский прорыв
Шрифт:
И тут же приостановкой порыва войск командарм-11 фактически свернул вероятный бросок прорвавшихся корпусов на Рава-Русскую, которая после разгрома 1-й австрийской армии и падения Дубно оставалась беззащитной. А ведь именно здесь, как и в Галицийской битве 1914 года, лежал центр неприятельского оперативного расположения.
Теперь роль основной ударной части в 11-й армии перешла к 101-й второочередной пехотной дивизии ген. К. Л. Гильчевского, входившей в состав 32-го армейского корпуса. 101-я дивизия последовательно перебрасывалась на различные участки, где намечался прорыв неприятельского фронта. Соответственно, дивизия имела наибольшие успехи, одновременно претерпевая наибольшие потери. С 22 мая по 15 июля 101-я пехотная дивизия выдержала девять боев, свершила семь прорывов вражеских рубежей, в том числе четыре – с предварительным форсированием
85
Гильчевский К. Л. Боевые действия второочередных частей в Мировую войну. – М.-Л., 1928. С. 33.
Интересно, что и сами австрийцы отметили 101-ю русскую пехотную дивизию как одну из самых лучших в русской армии. Так, в начале 1917 года Осведомительным отделом Главного австро-венгерского командования было издано руководство «Русская армия, начало 1917 г.», в котором наряду со многими прочими сведениями давались краткие характеристики русским дивизионным подразделениям. Вот что говорило данное руководство противника о русской 101-й пехотной дивизии: «…испытана в боях. Дивизия отличается высокими боевыми качествами. Дух очень высок. В сентябре тяжелые потери» [86] .
86
См.: Военная быль. – 1974. № 128. С. 16.
Итак, главкоюз ген. А. А. Брусилов не решился перейти к самостоятельной операции, хотя Ставка давала ему на это карт-бланш (по крайней мере, в отношении трех армий, за исключением 8-й, сковывавшей противника под Ковелем). То же самое повторил и его подчиненный – командарм-11 ген. А. А. Сахаров. А поэтому «главная идея командования Юго-Западного фронта – не быть фронтом, наносящим главный удар, упорно проводилась, несмотря на колоссальный успех наступления… Идея согласованного наступления Юго-Западного и Западного фронтов явилась могилой нашей полной победы» [87] .
87
Луцкий прорыв. Труды и материалы. – М., 1924. С. 14.
С одной стороны, действительно, в 7-й и 11-й армиях не было резервов. Но и у противника их тоже не было. В то же время австрийцы отступали, а русские победоносно шли вперед. Передача резервов и части техники из 8-й армии соседям была вполне возможна. Вплоть до середины месяца неприятель не мог нанести сильного контрудара, так как у него не было для этого войск. К сожалению, на риск не решился ни сам Брусилов, ни его командармы, за некоторым исключением усиленной 9-й армии, шедшей вперед пусть и медленно, но верно (впрочем, тут свою роль сыграли указания Ставки, знавшей о намерениях румын, желавших вступить в войну на стороне Антанты).
И только в середине июня главкоюз ген. А. А. Брусилов вновь взялся за дело. Но времени, к сожалению, было упущено очень много: австрийцы успели оправиться и, с помощью германцев, наладить оборону. Как справедливо говорит советский исследователь, «Брусиловская наступательная операция 1916 года с первоначальным прорывом фронта замерла из-за отсутствия резервов, из-за неумения создавать их и быстро восстанавливать сильно пострадавшие части. Этому способствовало в первую очередь несвоевременное прибытие пополнений из тыла, что происходило, как правило, в результате несвоевременного (всегда с опозданием) призыва новобранцев или мобилизации военнообязанных» [88] .
88
Носков А. С. Комплектование русской армии в Первую мировую империалистическую войну // Военная мысль. – 1940. № 4. С. 112.
Наступление 7-й армии
Если 8-я армия наносила главный удар, а усиленная резервами 9-я армия, помимо прочего, имела задачу втягивания в войну Румынии, 7-я и 11-я армии подпирали основные удары, играя подчиненную роль. Если на долю всего Юго-Западного фронта выпала задача сковывания неприятельских резервов на Восточном фронте в ходе всей кампании, то на самом фронте такая участь была отдана как раз 7-й и 11-й армиям, не имевшим ни сил, ни средств для развития прорыва, буде таковой удался бы.
7-я русская армия ген. Д. Г. Щербачева имела в своем составе 113 000 чел. при 345 орудиях против 85 000 чел. при 700 орудиях и минометах Южной армии ген. Ф. фон Ботмера. Генерал Щербачев имел в своем распоряжении двадцать три тяжелых орудия против шестидесяти двух у противника, а потому 7-я армия должна была постараться слить свое наступление с основными ударами и разорвать противостоявшего неприятеля на разрозненные группировки.
Прорыв фронта противника был намечен в районе Язловцы ударным 2-м армейским корпусом ген. В. Е. Флуга (в 1914 году – командарм-10), которому были переданы все без исключения тяжелые батареи. В состав корпуса входили 26-я (ген. Ф. Е. Огородников) и 43-я (ген. Д. И. Гнида) пехотные дивизии. Также корпус генерала Флуга был подкреплен 3-й Туркестанской стрелковой дивизией ген. А. И. Тумского – теми самыми туркестанскими стрелками, что сумели взять две австрийские укрепленные линии в декабрьской операции на реке Стрыпа. Для развития прорыва корпусу также была придана 6-я Донская казачья дивизия ген. Г. Л. Пономарева. Общая численность ударной группы – сорок две тысячи штыков и почти четыре с половиной тысячи сабель при 180 пулеметах и 147 орудиях (в том числе двенадцать гаубиц и двадцать три тяжелых орудия).
Командующий 7-й русской армией ген. Д. Г. Щербачев
Прочие корпуса – 16-й (ген. С. С. Саввич) и 22-й (ген. А. Ф. фон дер Бринкен) армейские – производили частные удары. В 16-й корпус входили 41-я (ген. В. А. Чагин) и 47-я (ген. В. В. Болотов) пехотные дивизии; в состав 22-го корпуса – 1-я (ген. Н. А. Обручев) и 3-я (ген. П. М. Волкобой) Финляндские стрелковые дивизии. А 2-й кавалерийский корпус (9-я (ген. князь К. С. Бегильдеев) и Сводная (ген. князь Н. П. Вадбольский) кавалерийские дивизии), находившийся под командованием брата императора – великого князя Михаила Александровича, – составлял общеармейский резерв на случай контрудара противника.
При распределении войск в состав ударной группы вошли туркестанские стрелки, а также 170-й Молодечненский и 172-й Лидский пехотные полки из состава 43-й пехотной дивизии. 26-я пехотная дивизия составила сковывающую группу; 169-й Ново-Трокский и 171-й Кобринский пехотные полки 43-й дивизии – резерв. Таким образом, для непосредственного удара была назначена половина всех сил корпуса, а прочие части должны были подкреплять ударную группу. Характерно, что участок прорыва в 7-й армии был выбран с тонким психологическим расчетом: напротив направления главного удара располагалась 36-я австрийская пехотная дивизия, имевшая в своем составе более восьмидесяти процентов солдат-славян.
Как говорит теория, при выборе направления главного удара командарм должен учитывать замысел командования фронтом, характер обороны и состав группировки противника, условия местности, состояние и возможности своих войск [89] . Поэтому командарм-7 ген. Д. Г. Щербачев, сознавая слабость своих возможностей и второстепенность направления удара своей армии, задавался только тактической задачей. То есть – разгромом противостоящей австрийской группировки в зоне ее оборонительной полосы.
89
См.: Армейские операции (примеры из опыта Великой Отечественной войны). – М., 1977.