Брюнетка в боевой академии. Любимая игрушка повелителя
Шрифт:
Сильх уверенно смотрел мне в глаза, молчал и ждал, когда я догадаюсь сама. Я ошиблась. Он действительно был похож на отца, но не слабее. Эльрих всегда использовал физическую боль и страх, который она порождает. Но Сильх… Сильх бил тоньше. Меня накрыло понимание. Еще до того, как принц фейри переместил руку с кинжалом.
Он сжал руку у моего затылка и занес лезвие. Уставился прямо в глаза с холодной улыбкой. Я не могла ни пошевелиться, ни дышать, только смотрела в холодные злые глаза и понимала, что это не просто угроза.
–
– Убирайся из академии, Флави, если не хочешь уехать со стрижкой под мальчика.
Голове было непривычно легко, и я боялась даже подумать, докуда теперь мои волосы. До лопаток? До поясницы? Точно не ниже.
Глаза щипало. Сильх следил внимательно, видимо, ждал слез. Но нет. Эту слабость он точно не увидит.
Весь двор Холмов был у моих ног, хотя я сама не фейри. Во мне нет их крови, зато хорошо прижилась магия, и я сумела воспитать в себе их характер. Это было проще, чем выжить в трущобах, где я родилась. И если Сильх думает, что меня сломают обрезанные волосы… то он жестоко ошибается. Над ними я поплачу позже, когда останусь одна.
Пряди разлетелись по ветру. Несколько зацепилось за куст, другие перекатывались по земле, собирая листочки и пожухлую траву, а Сильх просто повернулся ко мне спиной, словно я в один миг перестала существовать.
Меня душили слезы и злость. И тому и другому я не давала выхода. Прошлая Флави уже бы зарядила нахалу заклинанием между лопаток. Может быть, Сильх этого и ждал? Думал, я потеряю контроль и сотворю то, за что меня попрут из академии? Но нет. Слишком много поставлено на кон.
Парни, с которыми я спарринговала сегодня, молчали. Я их понимала. Лучше не вмешиваться, если не знаешь сути конфликта. А за спиной я услышала то ли вскрик, то ли всхлип. Обернулась и поняла, что Китти добралась до места моего унижения и стала свидетелем некрасивой сцены. Она сейчас плакала за меня. И почему-то от ее слез мне стало легче. Открылось второе дыхание, и нашлись нужные слова.
– Ты пощадил мои волосы, – хмыкнула я через силу, обращаясь к спине наглого фейри. – Мог бы обрезать короче, но не стал. Кажется, тебя они волнуют больше, чем меня?
Высказав это, я не стала дожидаться ответа и ушла, уже буквально через пару метров переходя на бег. Пожалуй, сегодня потребуется еще один круг, чтобы унять ярость и желание кого-нибудь убить. А потом я вернусь в комнату и, пока Китти на занятиях, позволю себе слезы.
Я никогда в жизни не обрезала волосы. Даже в девять лет, когда их можно было продать и обменять на еду. А еще я знала, что повелитель считал их лучшим моим украшением. Значит, при нашей
Нет! Все же я рано решила становиться хорошей! Я обязана отомстить Сильху за унижение. Между нами столько всего, что один маленький факт мести не ухудшит общую картину. И у меня впереди четыре года, чтобы загладить вину. Эпизодом больше, эпизодом меньше. Есть ли разница?
От этой мысли мне полегчало, и очень скоро я поняла, что именно ждет моего недорогого сводного братца. Бегала я сегодня долго, до горящих легких. Поняла, что пропустила завтрак и первую пару, но это было безопаснее, чем идти на занятия взвинченной и злой. В моем случае такое состояние почти всегда означало какой-нибудь некрасивый скандал.
Я рассчитывала, что в комнате буду одна, но заплаканная Китти сидела на своей кровати. На столике стоял поднос. На нем разместилась тарелка с кашей, три булки, яблоко, какой-то экзотический фрукт, сыр, творожная запеканка и омлет.
– Мы ждем гостей? – осторожно уточнила я, указывая на изобилие на столе.
– Я не знала, что ты ешь на завтрак, – всхлипнула она. – Поэтому взяла все. Когда расстраиваешься, просыпается жуткий аппетит.
– Спасибо. – Я искренне улыбнулась. – Когда расстраиваюсь я, есть вообще не могу.
– То есть это все зря?
– Ну почему же? Не зря. Не очень хочу отъезжать в голодный обморок, поэтому поем. А почему ты плачешь?
– Это неправильный вопрос. Правильный – почему не плачешь ты?
– Ну-у-у… – Я пожала плечами, налила остывший чай из чайника и вгрызлась зубами в булочку. С корицей, одну из немногих моих гастрономических слабостей. – Хотела, когда останусь одна. Но ты тут и уже поплакала за меня.
– Хочешь, уйду?
Она подорвалась с места, но я помотала головой.
– Нет. Вон, съешь омлетик.
– Я уже. – Китти вздохнула. – И к омлетику много всего.
– А на занятия почему не пошла?
– Так у нас они с полудня, – отозвалась Китти.
– Правда?
– А ты не знала?! – удивилась соседка. – Расписание еще вчера вывесили.
– Не посмотрела.
– Что ты будешь делать? – спросила она с таким страданием в голосе, что я растерялась.
– Когда?
– Ну, с волосами?
– Ничего. Причешусь, наверное. Возможно, помою. А что с ними делать? Назад не приставишь.
– Тебе очень их жалко?
– Не знаю, – честно ответила я. – Я привыкла воспринимать волосы неотъемлемой частью меня. Но Сильх их обрезал, а я не почувствовала ничего. Вот палец порежешь, больно… а тут все по-прежнему. Я даже не знаю, какая у них сейчас длина. И это ровным счетом ничего не изменило в моем мироощущении. Так что, возможно, и жалеть нечего.
– Ты даже не посмотрела, докуда он тебе их обрезал?
– Не-а… – Я помотала головой. – И бежать старалась так, чтобы не заметить.