Брюс
Шрифт:
Добрые отношения Брюса с князем Меншиковым к 1706 году переросли в приятельские. Этому способствовала походная жизнь, придающая общению между людьми одного круга большую ценность, а также обоюдное участие в гродненской эпопее. Оба военачальника были почти ровесниками и отличались живым общительным характером. Они не принадлежали к старомосковской знати, не кичились своей родовитостью и свое положение в обществе целиком связывали со своими личными заслугами и верным служением государю.
Обладая несомненным дипломатическим талантом и определенным политическим чутьем, Брюс отчетливо понимал, что А. Д. Меншиков становится одним из самых влиятельных людей в государстве.
Князь обменивался с Яковом Вилимовичем
Днями спустя Александр Данилович благодарил Брюса за присылку пороху и в шутку жаловался, что все запасы выпивки для «исполнения Бахусова закона» кончаются, «а впредь взять негде». Остается только забавляться охотой на диких коз, которых убивали до 50 штук в день.
Следует заметить, что А. Д. Меншиков весело проводил июльские дни временного военного затишья. Для увеселения он даже выписал три хора музыкантов (21 человек). «Которым зело нужда ныне у нас быть», — писал он генерал-адмиралу Ф. А. Головину.
18 августа 1706 года в Киеве состоялась свадьба АД, Меншикова с Дарьей Михайловной Арсеньевой. Брюс в эти дни находился там же и не мог не присутствовать на бракосочетании. С этого времени Яков Вилимович состоял в самых дружеских отношениях с Дарьей Михайловной.
В сентябре Яков Вилимович, приехавший во Львов, выполнил ряд поручений князя. Он закупил для него отборного венгерского вина, парадную конскую упряжь, карету с шестеркой «вороно-пегих» лошадей.
Памятуя о том, что «маленькие подарки скрепляют большую дружбу», Я. В. Брюс не забывал сделать «презенты» нужным людям. Князю Ф. Ю. Ромодановскому он послал «терочку табашную». Н. И. Репнин получил соболей и часы, а также ведро водки. Столько же хмельного напитка было послано в подарок генералу князю М. М. Голицыну. Оба военачальника по достоинству оценили горячительный напиток и через А. Зыбина били челом Брюсу за подношение. Дьяк Н. П. Павлов получил в подарок от своего начальника серебряную уздечку. Благодаря дружеским связям с царским фаворитом и расположению государя, а также личным качествам влияние Я. В. Брюса росло. К нему стали обращаться с просьбами замолвить словечко перед Меншиковым или самим Петром. Иногда просто старались напомнить о себе добрым словом, спросить о здоровье, выказать дружеские чувства.
Заслуженный ветеран, престарелый и больной полковник H.H. Балк просил исходатайствовать себе назначение в какой-нибудь город в коменданты. «Приволокся я из Митавы к Москве… По се время мне пределу никакова нет, ни жалованья, ни отпуску к месту», — жаловался он. Первоначально Ф. А. Головин хотел отправить Балка на службу в Кольский острог. Однако Брюсу удалось замолвить о полковнике словечко. «О зимовье твоем и о болезни, которою твоя милость ныне одержим, говорил я губернатору Александру Даниловичу. И Александр Данилович изволил милость свою явить и сказал, чтоб освидетельствовал у господина Федора Алексеевича, нет ли каких <…> городех порозжего
За помощью к Я. В. Брюсу неоднократно обращался генерал Н. И. Репнин. Адмиралтеец и будущий генерал-адмирал Федор Матвеевич Апраксин писал Якову Вилимовичу: «Пожалуй, мой милостивый, во всяких приключающихся о мне случаях не остави меня во благодеянии милости своей, за что долженствую милости твоей служение мое отдавати». Обер-комиссар Ратуши и царский «прибыльщик» Алексей Курбатов просил Брюса исходатайствовать ему пожалованье «изменничьих деревень циклеровских и соковнинских».
В то же время Яков Вилимович был равноудален от всех придворных группировок и старался не ввязываться в конфликтные ситуации. В одном из писем он стал опрометчиво поучать князя-кесаря Ромодановского, как правильно заготавливать лес. Федор Юрьевич обиделся, и Брюс поспешил сгладить ситуацию: «И я тебе, государю, о оном (лесе. — Авт.)никогда с пенями не писывал, и помышления моего о том не было, чтобы мне тебя, государя, чем прогневить, кроме того, что всегда тебя, государя, прославляю».
Современная исследовательница заявляет, что Я. В. Брюс, занятый военными походами и «не имеющий постоянного места проживания» (хотя жительствовал он, как известно, в Москве, в Немецкой слободе), имел весьма малое представление о том, как велось его хозяйство, и даже не знал о количестве собственных лошадей.
Попробуем опровергнуть столь голословное утверждение. Многие письма Брюса содержат его распоряжения относительно содержания лошадей и ухода за ними. Так, например, только в Смоленске и Рославле стояло 50 лошадей, принадлежавших Брюсу. Из его личных средств была выделена сумма денег на покупку овса, лошади были «довольны кормом и сыты», а для профилактики болезней им выстригли уши и гривы. Чтобы спасти своих лошадей в Новгороде от падежа во время «конского мора», Брюс приказал управляющему перевести большинство из них в Москву.
Надо полагать, что Яков Вилимович вообще любил животных. Скучая в походе, Брюс просил прислать ему любимых собак. В письме А. Зыбина содержится информация об отправке начальнику артиллерии двух собак, одну из них звали Жучка.
Был Я. В. Брюс и в курсе дел в своих поместьях. Кроме полученных владений в Нарве (городской и загородный дом с землей) и дома в Немецкой слободе у Брюса за несколько лет его воеводства в Новгороде появилось домашнее хозяйство (дом, конюшни, сад и т. п.), которым также необходимо было управлять даже во время войны. Брюс вникал во все подробности этого; управления, хотя основное бремя забот по хозяйству легло на плечи Марфы Андреевны. Новгородский управляющий М. С. Желобовский писал Брюсу: «А сколько в тех деревнях дворов и крестьян отказано за милость твою, и тому послал я с отказных книг выпись за дьячею рукою к Марфе Андреевне».
Еще в 1705 году от князя М. И. Вадбольского Яков Вилимович узнал о выморочных поместьях Федора Пущина, Ивана Клементьева и Юрия Негоновского в новгородских землях (всего более 1100 четвертей земли). В начале января 1706 года Вадбольский советовал «побить о поместьях челом».
Вероятно, тогда же Брюс, получив точные сведения о землях и крепостных крестьянах на них по писцовым и переписным книгам, обратился с челобитной об отдаче этих поместий ему. Учитывая, что по некоторым поместьям были тяжбы с дальними родственниками прежних владельцев и с Иверским монастырем, дело тянулось, по крайней мере, до весны 1706 года.