Бубен Костяного принца

Парсиев Дмитрий

– Ну, когда нас оттуда уволакивали, стяг роты Вепря оставался там, где ты его и повесил.

– И то хорошо, – заключил Вася, – Пить хочу.

Через какое-то время, когда Вася полностью пришел в себя и успел расспросить друзей обо всем, что он пропустил, пока был в заморозке, он какое-то время молчал, решаясь, а затем все-таки спросил:

– Акима, а ты ту свою жизнь на Старшей Сестре, хорошо помнишь?

– Оп-па, – Аким покосился на Васю, – Что-то раньше ты этим не интересовался.

– Ну, я вот что хочу спросить, – Вася снова

помолчал, подыскивая нужное слово, – А концовку ты помнишь?

– В смысле? Как я там умер, что ли?

– Да.

– Нет, Вась. Смерти ни один из нас не помнит. Можешь не сомневаться, в «клубе помнящих» об этом было много говорено-переговорено.

– Странно.

– Ну, странно, не странно, но это так.

Над их головами по палубным доскам загрохотали и затопали. Послышались возгласы, с глухим звуком борт корабля впечатался в какую-то преграду, отчего в трюме поднялся столб пыли.

– На мель что ли сели?

– Может нападение?

Какое-то время парни прислушивались к тому, что происходит наверху, но довольно скоро суета затихла.

– Похоже, братцы, приплыли мы, – определил Аким, – В смысле, пришвартовались.

Через долгое время, показавшееся друзьям бесконечным, трюмный люк открыли, их вывели, заперев руки в колодки. После промозглого трюма на воздухе было неожиданно тепло. Река здесь была широка и тиха, безоблачное небо пронзительно голубым. По нагретым солнцем причальным доскам сноровисто бумкали голыми пятками раздетые до пояса смуглые грузчики, а за портовыми постройками вдалеке виднелись величественные дворцовые шпили. Сомнений не осталось, они прибыли в ханскую столицу.

Под усиленным конвоем их провели по городу, размером и богатством, не уступающему самому Ойсбургу. Здесь вдоль улиц росли невиданные деревья, пели птицы диковинными голосами, совсем по-другому пахло, люди были одеты иначе. При других обстоятельствах парни, наверное, ходили бы с открытыми ртами… итогом их привели в сам дворец, изумляющий, и даже подавляющий своей красотой.

В огромном богато украшенном зале, где от потолка отражалось эхо, их грубо уронили на колени, заставив склониться перед троном, на котором восседал, по благоговейному молчанию всех присутствующих догадаться было нетрудно, сам Азум-хан.

– Я хочу посмотреть их левые руки, – хан первым нарушил затянувшееся молчание.

Увидев, с каким решительным видом к ним направились несколько воинов, Вася изрядно струхнул, подумав, что им прямо вот так и отрубят руки, чтобы показать их хану. С перепугу он забыл, что послужная дорожка с отрубленной руки пропадет. Их подхватили под руки и волоком подтащили ближе к трону, заставив вытянуть левые руки перед собой.

– Любопытно, – сообщил хан после недолгого изучения, – Победа над тяжелой конницей в первом же бою. Затем первыми ворвались в осажденную крепость. Так, а это что за знак? «Рука хватает стрелу»… эй, десятник, поясни мне.

Получив тупым концом копья под ребро, Вася сообразил, что хан

удостоил вопросом именно его. Скрывать свои похождения он смысла не видел и пересказал их хану, начиная с того мига, как они взяли в плен дайкара, разве что об Ольхе не обмолвился ни словом.

– Он не врет, мой хан, – подал голос, стоящий у трона мога. Во время рассказа он держал нацеленную на Васю крупную нифриловую монету.

– Без твоей могии вижу, что не врет, – проворчал хан и перевел тяжелый взгляд на змеиного полковника Такамона, – Ну и зачем ты их сюда притащил?

– Мятеж, убийство подданных и захват собственности хана, – по-военному четко доложил полковник.

– А еще они разбили твой полк… – дополнил хан «список злодеяний» и недобро улыбнулся. Впрочем, смотрел он при этом не на парней, а на самого Такамона.

– Готов ответить, – голос Такамона не дрогнул.

– Ответишь… ответишь… – как-то с ленцой неопределенно пообещал хан, – А с ними-то мне что делать?

– Заслуживают публичной казни.

– Вот прямо даже публичной? – наигранно восхитился хан, – Чтобы весь континент узнал о том, как толпа лесных гоблинов под предводительством десятника первого года службы в пух и перья разбила отборный полк моей личной гвардии?

Хан дальше сдерживаться не пожелал:

– Ты в своем уме? – взорвался он, – Я еще умалчиваю, что за этих бойцов меня лично… ты слышишь, полковник, лично!.. просил князь Верес.

– Тем больше причин от них избавиться, – полковник Такамон славился своим упрямством, но перечить хану было перебором даже для него.

Однако гневливый хан к всеобщему удивлению только усмехнулся.

– В тебе говорит уязвленная гордость, – с укоризной, но уже спокойно и даже как-то устало заключил он, – На время расследования будешь находиться под домашним арестом. Сдай оружие и проваливай, пока я не передумал.

Не теряя достоинства, полковник глубоко поклонился и передал свой меч, стоящему рядом ротному атману. До тех пор пока не смолкло эхо его каблуков, в огромном зале царила гнетущая тишина.

– Теперь, что касается вас, – хан, не скрывая брезгливого выражения на холеном лице оглядел пленников, – За предотвращение преступлений против мирного населения со стороны утративших разум и воинскую дисциплину Красных Собак объявляю устную благодарность и…

После этого «и», казалось, даже поддерживающие свод колонны обратились в слух.

– …и дарую вам право на испоселение в одной из моих южных провинций, – зловещая ухмылка хана не заставила парней усомниться, что «подарочек» он вручил с двойным дном. Даже ладошки потер удовлетворенно, а затем бросил кому-то из своей свиты, – Озаботьтесь этим.

– Будет исполнено, хан, – получивший указание придворный чиновник намерения своего хана истолковал правильно и злорадно поглядел на пленников, – Засуну их в самое гнилое болото с диким зверьем. Клянусь жизнью, про этих «поселенцев» вы больше никогда не услышите.