Будь готов!(Си)
Шрифт:
Песню эту мы слышали и не раз, но тут как-то не так. Что именно не так, я понять не успеваю, потому что в столовую входят несколько мужчин и женщин, одетых в добротный камуфляж или одежду защитного цвета. Тот, что идет впереди, оглядывает нас, видимо в поисках старшего, и безошибочно останавливает взгляд на мне:
— Здравствуйте, товарищи пионеры! — говорит он и делает шаг ко мне, протягивает руку, — Домостроев Владимир Алексеевич, председатель Правления и первый секретарь Политбюро колхоза имени Иосифа Виссарионовича Сталина.
После того, как я встаю и представляюсь, он широким жестом приглашает нас за собой:
— Предлагаю сейчас руководству делегации пионеров пройти вместе со мной в
— Леш, я — с тобой, — тихо сообщает Катя, но таким тоном, который не допускает даже мысли о возражении.
Глава 3
Правление помещалось на втором этаже громадного Терема, в котором находилась и Столовая № 1. Следом за Домостроевым, который распахивает тяжелую дубовую дверь, мы входим в просторный кабинет. А убранство-то совсем простое! Даже проще, чем в кабинетах членов Объединенного Совета Дружин в Галиче. Стол, застеленный красным сукном, немножко уже загрязнившимся, кое-где словно прожженным; несколько массивных, тяжелых, полированных стульев; диван, затянутый простым холстом — вот, собственно, и все. На стенах кабинета висят портрет Сталина и несколько больших карт. Карта СССР и карты Советских Республик: Молдавской ССР, Белорусской ССР, Среднеазиатских — Туркменской, Узбекской, Таджикской, Казахской и Киргизской ССР, а также прибалтийских республик. Все карты испещрены пометками, стрелками, указателями. В некоторые точки на картах воткнуты стальные булавки с маленькими бумажными разноцветными флажками. Отдельно висит карта земель колхоза, тоже с пометками, прочерченными карандашными линиями и флажками, правда побольше и других цветов.
Домостроев усаживается за стол и жестом предлагает нам занять остальные стулья:
— Прошу. Располагайтесь, ребята, чувствуйте себя, как дома. Может быть, чаю? Кофе? Или чего-нибудь покрепче?
Мы заверяем нашего гостеприимного хозяина, что нам ничего не надо. Он недоверчиво качает головой, но ничего не говорит. Несколько минут он молча пристально смотрит на нас, а затем нажимает кнопку на столешнице:
— Прошу пригласить ко мне председателя ДОСААФ, генерального директора эмтээс, председателя кагэбэ, главного лесничего и старшего участкового инспектора колхоза. А пока, принесите-ка нам чаю. С лимоном.
Лимоны я видел и даже пробовал. Их в изоляторах дают, и если в далекий рейд — иногда выделяют протертый лимон, смешанный с медом. И еще — октябрятам и совсем маленьким, если зима суровая, или если болеют много. Но вот чтобы в чай добавлять?.. Интересно, это они в чай протертый лимон с медом как варенье добавляют? Чтобы сладко было? Или, может, они в чайник целый лимон кладут, чтобы пахло вкусно? Сейчас посмотрим…
Посмотреть было на что. Женщина среднего комсомольского возраста, в белом передничке и какой-то белой-белой дырчатой штучке на седеющих волосах, вкатывает в кабинет маленький столик на колесиках. На нем стоят большой пузатый чайник, расписанный синими и зелеными цветочками, несколько стаканов в подстаканниках, блюдце с нарезанным на тонкие кружочки огромным лимоном, сахарница, в которую горкой насыпан льдисто сверкающий рафинад и… большая хрустальная ваза с КОНФЕТАМИ! Конфеты разные, завернутые в новенькие бумажки и сразу видно, что они — не из старых, дотемных запасов. Это новые. Быть не может! У них что, тут конфеты производят?!
— Угощайтесь — предлагает, улыбаясь, Владимир Алексеевич. — Сахар кладите, лимон. Конфеты вот берите. Это — хорошие конфеты. Персидские. Они там здорово навострились ореховые тянучки делать, отказники чертовы… А вот узбеки, как ни бьются, никак перенять технологию производства не могут. У них либо парварда получается, либо халва, а тянучки — ни в какую. Бестолковые…
Узбеки? Они уцелели? И входят в состав колхоза имени Сталина? Разбудите меня кто-нибудь, пока я окончательно с ума не сошел!..
Домостроев берет кусочек лимона-великана и кидает его в стакан. Насыпает туда же две ложечки сахара, чуть разминает и наливает из чайника какую-то темно-коричневую жидкость. Это что такое?..
Катька не выдерживает первая. Она, точно копируя движения нашего хозяина, берет сахар, лимон, и наливает себе в стакан то, что в чайнике. Пробует и изумленно смотрит сначала на стакан, потом на меня и, наконец, на улыбающегося Домостроева. Надо и мне попробовать, а то как-то неудобно: девчонка осмелилась, а я что — труса праздную.
Лимон, сахар, придавить, налить, подуть, попробовать… Ой! Вот это — да!..
— Ну, как, ребята, пить можно? — интересуется Владимир Алексеевич. — Да вы конфеты берите…
— Владимир Алексеевич, извините, а что это? — если бы я не спросил, Катюшка наверное умерла бы от любопытства.
— Чай.
— Какой? Это же не брусничный, не морковный…
— А это, Алексей, чайный чай. Вы, значит, его раньше не пробовали?
— Нет… А из чего его делают?
— Из листьев чайного куста. Растет он в Турции, в Краснодарском крае, а в последнее время его начали в Узбекистане и Киргизии возделывать. Этот вот — узбекский.
Ну вот и пришла пора задавать самые главные вопросы…
— Владимир Алексеевич, а Узбекская ССР, она тоже вам подчиняется?
Повисла долгая пауза, а затем Домостроев ответил, твердо глядя мне в глаза:
— Нет, Алексей, Узбекская ССР пока еще не вошла в будущий ВССКР — Всемирный Союз Советских Коммунистических Республик. И, если честно, то кроме нашего колхоза, в ВССКР пока никого нет. Может быть, вы вот присоединитесь? Тогда нас уже две республики будет…
Теперь молчу я. Долго. Жаль. Жаль, что их мало. Это понятно по карте земель колхоза. На такой территории больше чем семьдесят-восемьдесят тысяч никак не прокормить. Значит их мало. Совсем мало. Жаль. Я ведь понадеялся было, что их много, что они сильные и умные, как коммунисты в Советском Союзе, что они узнают, как нам тяжело, как мальки в схватках со скандинавами гибнут, как, несмотря на все усилия, из каждых четырех малышей один умирает, не дожив даже до октябрятского возраста, как мы бьемся из всех сил, чтобы запустить еще какое-нибудь производство, как латаем-перелатываем старые станки и изношенные машины, как болота поля сжирают — узнают и придут на помощь. И у нас тоже будет чайный чай с конфетами, и кари с рисом, и сахару сколько угодно, и в столовых будут лимоны давать — вот такие, гигантские, желтые, а не маленькие, зеленые, которые у нас в горшках растут… Почему так всегда бывает: только понадеешься на что-то хорошее, как сразу — бац! — и большой облом?!
Я чувствовал себя как дошколенок, у которого вдруг отобрали вожделенную игрушку. Наверное, все это отразилось на моем лице, потому что Владимир Алексеевич подошел ко мне и приобнял за плечи за плечи:
— Ну, ну, товарищ старший звеньевой. Не вешай носа, сынок. Мы еще повоюем…
Я не успеваю ему ничего ответить, как распахивается дверь в кабинет:
— Разрешите?..
Вошли четверо мужчин и одна женщина, и в кабинете, казавшемся поначалу таким просторным, сразу стало тесно. Владимир Андреевич представил собравшихся, представил нас с Негуляевым и Самохиным и снова сел за стол.