Будь хорошей девочкой

Бетт Лиза

Обманщик, мудак, ненавижу!

Замахнулась, но он успел перехватить мои запястья, прижимая их к матрасу по обе стороны от головы.

— Ты обещала, что будешь мне доверять. — Каждое слово било наотмашь, и это в сто крат унизительнее еще и потому, что я лежала под ним голая, и пылающей от его поцелуев грудью. Ноги раздвинуты, а между ними словно я принадлежу ему, тяжело дышал мудак. Его бедра все еще вжимались в мои, и он был так глубоко, что я не смогла бы вырваться и сдвинуться, даже если бы захотела. — Ты солгала.

Ярость до этого утихшая теперь вспыхнула

с новой силой. Дернулась, но тут же вжалась затылком в матрас, избегая прикосновения к его губам. Он был так близко, что невыносимо терпеть сводящее с ума желание стать ближе. Или оттолкнуть.

— Ты обвиняешь меня? Ты… — Отвернулась, пряча скатившиеся по щекам слезы. — Уйди… — Голос осип, и не слушался. Грудь горела под тяжестью ненавистного тела, обжигаемая жаром его кожи. — Просто уйди из моей жизни.

Не смотрела на него. Наверно должна была, но не было сил взглянуть в эти полные тьмы глаза. Ощущала, как его жесткий лобок вжимается в мой, как его член внутри начинает твердеть и закусила губу от удовольствия, граничащего с отвращением.

— Я не могу. — Слизнул слезинку губами и прошептал, щекоча дыханием кожу. — Даже если бы хотел уйти, не смог бы… Марина. — Снова заставил посмотреть в лицо, сжав подбородок. — Дай мне шанс доказать тебе, что я не лгал. Дай объяснить.

Не было сил слушать эту ложь. Не было больше сил терпеть его близость. И свою беззащитность.

— Мне плевать. Я не хочу ничего знать. Ты трахал мою сестру, и теперь она беременна. Трахал меня, притворяясь другим человеком. А теперь трусливо прикрываешься данным мной словом. Ты мудак, я тебя ненавижу. И уж поверь, больше не дам себя обманывать…

Выплюнула эти слова, наблюдая как каменеет красивое лицо предателя. Черты до этого смягченные сожалением становились все более жесткими. Челюсть напряглась, губы сжались в тонкую линию, а глаза, в которых еще секунду назад плескалась нежность, превратились в осколки льда.

— Что ж… — Холод в бархатном баритоне сковывал льдом мое тело, и в душу против воли закрался страх. Если до этого он был уверен, что я, поддавшись желанию простила его, то теперь ему нечего терять.

А я все так же беззащитна перед ним…

— Н-не надо…

Жалкий писк застрял в горле, когда хватка усилилась. Решимость, граничащая со звериной отрешенностью во взгляде заставила волоски на теле встать дыбом, когда первый грубый толчок сотряс тело. Нужно было остановить этого зверя, но он не дал мне шанса. Так же, как я не дала шанса ему.

— Хватит! — Рыдание вырвалось из горла, но Никита не внял моим мольбам. Еще толчок, и, не выдержав захлестнувшей тело ярости, я заорала, но рот тут же зажала его рука.

Он издевался, не скрывая звериного оскала, когда снова и снова грубо врезался в мое тело, заставляя меня корчиться от безысходности. Если сначала его прикосновения пробуждали в мозгу воспоминания о нашей первой ночи, то сейчас они заставляли захлебнуться ненавистью к этому животному, который избрал весьма изощренный способ унизить меня за то, что не дала ему шанса.

Слезы застилали глаза, но это было даже кстати. Не хотелось видеть лицо этого мудака. Лицо

мужчины перевернувшего мой мир, а потом спалившего его к чертям.

Лицо обманщика.

Лицо насильника.

34

Кончив, Никита поднялся и, взяв с кровати мой халат, вытер перепачканный спермой член, после чего поправил одежду и застегнул ширинку. Он выглядел вполне довольным жизнью невозмутимым говнюком, а я с трудом справлялась с неконтролируемой ненавистью, которая заставляла руки трястись, а губы подрагивать из-за застлавших глаза слез. Закусила губу до боли, чтобы сдержать эмоции, и села на постели, неверными руками опуская платье на голую грудь.

Резинки чулок слегка сползли, и я просто стянула их, и опустила платье как можно ниже, прикрывая живот и бедра, перепачканные следами спермы этого ублюдка.

Ноги налились ватной слабостью, из-за того, что я пыталась бороться с Никитой, но не удалось, и теперь мышцы протестовали, когда я, поднявшись с кровати, прошла к двери, стремясь поскорее покинуть спальню.

— Марина.

Не хотелось оборачиваться. Хотелось просочиться сквозь стену и скрыться от этого человека, но я понимала, что он все равно получит то, что захочет. Поэтому замерла, обхватив себя руками.

— Сейчас Ника сделает тест. Если окажется, что она беременна, я возьму слова назад и извинюсь перед тобой.

Извинится… Как мило.

— Засунь свои извинения себе в зад.

Такой ровный и безэмоциональнй голос. Сама себе завидую.

— Если же она лгала… — Никита подошел ближе. Шагов я не слышала, звук утопал в ворсистом ковре. Ощутила его приближение мурашками по коже. И едва уловимым ароматом мужчины. Ублюдочная мразь. — Ты ответишь за её слова.

А по-твоему я не достаточно унижена сейчас?

Дернула ручку и буквально провалилась в коридор. Яркий свет резанул по глазам, и я тут же скрылась за дверью ванной.

Запах роз напомнил, что я так и не купила вазу. Вышвырнула цветы из ванны, бросив их на кафель.

Нужно будет выбросить. Как можно скорее.

По коже бедер стекала сперма этого мудака, и я рывком сдернув платье встала под душ. Воду как можно горячее, почти кипяток, лишь бы смыть с себя следы этого человека. Макияж потек и теперь щипало глаза, но я не замечала этого. Душу разрывали рыдания, и я закусила запястье и сползла под обжигающие струи, позволяя себе на минуту отдаться горькой обиде и раздирающей сердце боли.

Идиотка! Поверила лжецу. И что хуже. Влюбилась в того, кем он никогда не был.

Руки до боли оттирали кожу, до жжения, до красноты, буквально сдирая воспоминания с тела. Жаль так же нельзя очистить душу, в которую только что наплевал Никита.

Выключив воду, вытерлась полотенцем. Движения резкие, сквозь утихшую дрожь, хотя все еще дерганые. Макияжа уже не было, глаза покраснели и опухли, не говоря уже про раскусаные губы и отмеченную засосами шею и грудь.

Вышла, кутаясь в полотенце, наивно мечтая, чтобы в квартире никого не было.