Будь моей ведьмой
Шрифт:
— На постельное даже не надейся, Ритусь.
И весело подмигнув, повел меня к своему любимому месту — подоконнику. И едва мы дошли, наплевав на недобрые взгляды окружающих, забрался, сел, спиной к стене, одну ногу согнул, вторую оставил свешиваться и притянул меня к себе, так что теперь я была в кольце его рук, и вот обняв меня покрепче, лениво произнес, обращаясь к Мастеру:
— Рассказывайте.
Я не знаю, почему Георгий Денисович стерпел такое откровенное хамство — побагровел даже, но стерпел. Зато вместо рассказа он потребовал:
— Князь, поясни свой намек на семейные обстоятельства!
Я взглянула на Сашу, тот загадочно-мечтательно улыбался, глядя на меня, в душе росло что-то бесконечно счастливое.
— Князь! — от рева Георгия Денисовича задрожали стекла.
Но это не заставило нас оторвать взгляд друг от друга. Наверное, мы могли бы сидеть так целую вечность, но со мной вдруг начало что-то происходить. Сначала я даже внимания не обратила — теплые руки Стужева, надежность его объятий, спокойствие, словно исходящее от Князя, некоторое смущение от ситуации, — все это в первые моменты затмевало это чувство, раздражающее, как чесотка, и все усиливающееся…
— Маргош, — Саша потянулся ко мне и прошептал: — Опусти глаза или отвернись к окну, играй в смущение, я не уверен, но есть подозрение, что твои глазки сейчас засияют зеленым светом.
Еще вчера утром я спросила бы: «В смысле?», уже сегодня я отвернулась к окну, опустив голову и радуясь тому, что волосы оставила распущенными и теперь они совершенно закрывали мое лицо.
— Все хорошо, я рядом, — едва слышно напомнил Стужев, обнимая крепче, а затем уже не мне, громко, нагловато-ехидно ответил: — Дело молодое, Мастер, любовь, страсть, сами понимаете.
— Да уж догадываюсь! — прорычал Георгий Денисович.
— Угу, — подтвердил Стужев, — в общем, мы поженились.
Сердце забилось сильнее. Сильно, мощно, гулко, словно наращивая темп, в пальцах закололо, по телу пробежался озноб. Где-то здесь, Саша продолжал крепко обнимать и шепнул успокаивающее: «Расслабься, это произойдет вне зависимости от твоего желания. Просто расслабься, сила восстановит пространство сама». Это здесь, а там — разъяренный рык Мастера:
— Поженились?! Вы поженились?! Да это… это…
— За базар ответишь, — вдруг зло вставил Князь.
И рев прекратился. Вообще. А затем Стужев спокойно произнес:
— Мы поженились. Марго — моя жена. Моя. Жена. И я очень посочувствую тому, кто рискнет даже попытаться произнести что-либо неуважительное в адрес моей жены. На этом все. Теперь рассказывайте, что там у вас случилось.
Я слышала все, каждое слово Саши и в то же время не могла слушать. Потому что в ушах бился, нарастая, какой-то стрекот, словно миллиард сверчков накатывали черной волной, словно…
— Ильева, это правда? — донесся далекий голос Георгия Денисовича.
— Не Ильева, а Стужева, — меланхолично поправил Князь, а затем уже откровенно зло: — Вы с вашим ревом оскорбленного быка, которому прищемили хм… достоинство, испугали Риту. Ей и так не по себе было, она у меня скромная, так что хватит, дайте Маргоше успокоиться. Кстати, я в последний раз спрашиваю, что там у вас произошло?
Не знаю, что было дальше — Мастер что-то говорил, даже кричал, но я слышала его голос словно издалека, и он едва прорывался сквозь стрекот. Он и шепот фактически сжавшего до боли Стужева: «Ритусь, если не получается, если не можешь, просто мотни головой, я вынесу тебя отсюда!» Шепот был встревоженный, а руки сжимали так крепко, что у меня, кажется, сейчас затрещат ребра, но… я не могла уйти. И не хотела! Уйти было неправильно, неверное, я должна была это убрать… Что-то черное, откуда доносился скрежет сверчков, откуда лился черный свет. Неправильное! Корявое! Рваное! Высасывающее что-то из мира, моего мира! Мира, который был частью меня, а я частичкой его…
Нежный поцелуй и злой шепот: «Ритусь, все, мы уходим, мне не нравится это». И пришлось собрать все силы, чтобы простонать в ответ:
— Нет.
Замер, чувствую его дыхание на своей щеке, а затем тихо произнес:
— Ты плачешь. Это не дело. Мы просто уходим, к преисподней этот разрыв, что-нибудь придумаю прежде, чем у тебя психоз начнется. Все, Маргош.
— Нет! — прошипела фактически. — Не могу.
Судорожно вздохнул и уткнулся носом в мое плечо, но дыхания его я не слышала — свист ветра медленно, но верно врывался в сознание.
— Слушай, — вдруг тихо прошептал Стужев, — а представь, что ты спишь утром, и утро такое потрясающее, а шторы задернуть забыла с вечера, и луч солнца бьет в глаза… так раздражает, да?
Он правильное слово подобрал — раздражает! Очень сильно! До безумия просто!
— Так задерни штору, Маргош. — Дразнящий шепот, и Саша легко прикусил мочку уха. — Просто задерни.
Я закрыла глаза. Нет, до его слов мне казалось, что наваливается лавина черных сверчков, и волны черные накатывают, а теперь такое ощущение, что я с закрытыми глазами вижу дыру, у которой рваные края. И стоит протянуть руку… не явно — мысленно и…
Чувство, что по пальцам пробежались искры, какое-то порывистое чисто интуитивное движение, ощущение тепла, разлившегося по телу, и тишина… Удивительная, благословенная тишина, в которой слышны лишь слова Мастера:
— Игнат действовал на территории Земли более двадцати лет, вероятно, осознанность он получил сразу после рождения. Несмотря на подозрения, Демон многократно подтверждал свою лояльность, и руководство…
Я перестала вслушиваться, повернула голову и встретилась с встревоженным взглядом сине-серых глаз. Улыбнулась, он облегченно выдохнул, и только сейчас я поняла, насколько за меня переживали.
— Все? — одними губами спросил Саша.
— Кажется, да, — невероятное спокойствие окутывало призрачным одеялом абсолютного счастья.
— Хорошо, — наклонился, легко поцеловал и прошептал: — Тогда я снимаю иллюзию, идет?
Молча кивнула.
И почти сразу голос Мастера стал громче, и вообще мир словно вернулся. Такой, каким и должен быть, без черных сверчков и свиста потустороннего ветра, правильный мир, целостный. Правда, меня немного пугало произошедшее, да что там немного — сильно. Нет, чисто гипотетически я догадывалась, что теперь я Яга, а это типа хранительница Терры. Гипотетически. Но чтобы вот так! И вообще страшно!