Будь моим... оборотнем
Шрифт:
— Ты заткнешься? — миролюбиво уточнила я. — Или нет? Я еду засвидетельствовать вашу женитьбу, пусть и считаю, что у Ричарда дурной вкус. Ни подружками, ни заклятыми врагами мы с тобой не станем. Замолкни, пожалуйста. Не тебе судить, кого стоит забыть, а кого запомнить.
Ривалия открыла было рот, но тут из-за деревьев показались Ричард с Каррелом.
— Солнышко, какой ты у меня умница. Такого кролика поймал! — в восхищении затараторила Ривалия, переключаясь с меня на возлюбленного.
На мой взгляд, кролик выглядел вполне обыкновенным. Маленький,
Когда на землю опустилось ночное покрывало, стало гораздо хуже. Влюбленные устроились у пылающего костра. Ривалия прижалась к плечу Ричарда головой — вроде и целомудренно, но территорию пометила. Тот молчал, уставив отрешенный взгляд на извивающиеся всполохи огня. Челка спадала на глаза, но Ричард не поправлял непослушные волосы. В отблесках костра и без того резко очерченные черты лица превратились в такие острые, что ими можно было бы порезаться.
Как бы мне хотелось заглянуть в его мысли! Только бы понять, почему счастливый человек выглядит настолько разбитым. Возможно, я просто ничего не знала о настоящем, неподдельном счастье.
— Замерзла? — улыбающийся Каррел плюхнулся рядом и протянул свою куртку.
— Нет, спасибо… — прохрипела я.
— Почему? — Голос звучал обиженно. Появилось чувство, будто я отказываю большому ребенку в конфетке.
— А вообще, да, мне холодно. Спасибо.
Я потонула в куртке, размеров на пять больше меня самой.
— Вот и славно, — улыбнулся Каррел в ответ и… обнял меня.
Нужно было что-то ответить и убрать его руку. Но разве не я обещала себе отдыхать целый месяц? Мужчина моей мечты нежится с невестой, мой будущий муж не вызывает у меня никаких чувств. Почему бы не успокоиться хоть в чьих-то сильных руках?
Ричард посмотрел в нашу сторону и подмигнул мне.
Так я и уснула. Прижатая к теплой груди, полностью обездвиженная благодаря мощному захвату.
Он разбудил меня на рассвете, когда багряный рассвет только-только охватил собой небосклон. Приложив палец ко рту, поманил за собой. Я брела, не разбирая дороги под ногами, а он шел впереди, не оборачиваясь. В полнейшем молчании. Лес превратился в непроглядную чащу, деревья сплелись ветвями за нашими спинами.
— Что мы тут делаем? — спросила я шепотом.
Всё происходящее было каким-то неестественным, зыбким. От утреннего тумана черты Ричарда плыли.
— Иди сюда, — требовательно сказал он, сокращая расстояние между нами в один шаг.
Его губы нашли мои, тонкие пальцы запутались в моих волосах. Дыхание потяжелело, и взгляд стал темен как беззвездное небо. Я забыла, как дышать. Понимала всю неправильность ситуации, но не могла ничего поделать со своим телом. Оно трепетало в сильных руках Ричарда. Его запах — костра, северных ветров и можжевельника — въедался под кожу. Он целовал меня жадно, безысходно, как целуются в последний раз. Руками обводил талию, вжимал в себя, шептал одному ему известные слова.
Жар во мне разгорался с неистовой силой, и ничто не могло потушить его, кроме мужчины напротив.
— Я люблю тебя, — бормотала я онемевшими губами. — Слышишь, люблю? Пожалуйста, уйди от Ривалии, сбеги со мной. Давай будем вместе? Я не могу без тебя существовать.
— Я тебя тоже люблю, — ответил он серьезно, и…
Я проснулась.
— Твою ж мать, — простонала, утыкаясь носом в свернутую валиком куртку.
Догорали поленья вчерашнего костра. Ричард обнимал Ривалию во сне…
Он сидел у затухающего очага, наблюдая за предсмертной пляской пламени. В доме стоял невыносимый холод, и от порывов ветра шатались хлипкие стены. Эта покинутая всеми лачуга стала ему верным другом и надежным убежищем. Они вместе доживали последние деньки: он — некогда не последний человек при дворе и дом, в котором когда-то теплился уют.
И пускай он силен и хитер, но один против всех — ничтожен. Он ждал, скрипя от злости зубами. Ждал подходящего случая. Ждал подарка судьбы.
Он жил ради одного — мести. У него отняли все, и он отнимет всё у кого-то другого. Совсем скоро.
Я никогда не просыпалась от дружелюбного толчка в бок. Что ж, всё бывает впервые. Тыкал Кар, с садистским удовольствием наблюдая за моей реакцией. Вместо какой-либо реакции я уткнулась носом себе в рукав. Тогда Каррел поступил самым нахальным образом: он схватил меня за талию, поднял над головой, встряхнул и опустил в вертикальное положение.
— Ты так добр! — возмутилась я.
— Для тебя — всё, что угодно! Доброе утро.
И, судя по всему, раннее. А раннее утро по определению не может быть добрым. Небо едва окрасилось в рассветные цвета, розово-красные, но ещё совсем тусклые, блеклые. В воздухе пахло ночной свежестью.
Понаблюдав за жалкими попытками размяться, Каррел протянул мне бутерброд с вяленым мясом. Я расправилась с тем быстро, запила водой из фляги.
Ричард складывал вещи в сумки, прикрепленные по бокам седла. Его конь, Верный, стоял совершенно спокойно, не дрыгаясь и не фырча. А невеста (Ричарда, а не коня, хотя я была бы не против) сидела на пеньке и расчесывала медные волосы длиной до пояса, похожая на русалку. И напевала под нос мелодию. Она пела чудесно. Нежный голосок разливался журчащим ручейком. И если бы я не знала, как эта девица умеет шипеть, никогда бы не уличила ее ни в чём подобном. Идеальная невеста для идеального жениха.
Так почему король Харот из всего ассортимента невест выбрал ту единственную, у которой неизменно кислый вид и ничем не примечательная внешность?
Я и не сделала-то ничего для страны или общества. Вообще ничего не сделала. Вначале мне попросту не позволяли. Первые попытки помочь по хозяйству или хотя бы пойти работать были восприняты королем и его свитой с негативом. Мол, куда это спасительнице работать. Да тут каждый поймет, что государство в полной разрухе, коль на спасителей вешают ярмо трудовой повинности.