Будь осторожен, незнакомец!
Шрифт:
— Чего я понять не могу, — рассуждал он, отпирая дверь в тюремное отделение, — как эти убийцы ухитряются вызывать жалость у женщин. Такая очаровательная леди как вы — и стряпаете еду негоднику вроде Коннигана…
— Шериф Эмерик, — горячо перебила его Лорэйн, -далеко не все считают, что Барт — убийца. — И добавила с негодованием: — И, думаю, блюститель закона не должен именовать арестованного убийцей — задолго до решения суда.
Шериф потухшими глазами скользнул по ее лицу, потом по затянутой тканью корзинке у нее в руках.
— Может, стоило бы проверить, что там у вас, — пробормотал он.
— Может и стоило бы, — резко отозвалась Лорэйн.
Она поставила корзинку на стол. Эмерик приподнял ткань и заглянул внутрь.
— Да, хорошо пахнет, — еще раз сказал он. — Ну ладно, — я не вижу, чтоб вы тут спрятали шестизарядный револьвер.
— А как насчет ножа? — ехидно спросила Лорэйн.
Эмерик уложил ткань на место, и его морщинистое лицо стало грустным и немного обиженным.
— Миссис Кит, — проворчал он. — Мне приходится выполнять мои обязанности — даже когда это не доставляет мне удовольствия. Не надо, мне ведь и так нелегко…
— Да, конечно, — она виновато отвела глаза. — Простите, если я говорила слишком резко.
— Забудем об этом, — проворчал он и вернул ей корзинку.
Она прошла следом за ним в тюремное отделение. У двери камеры Барта он остановился и строго глянул на арестанта.
— Конниган, — буркнул Эмерик, — к вам пришли.
Барт повернул голову, увидел Лорэйн, озабоченно нахмурился и встал с койки.
— Не надо было вам сюда приходить, — сказал он, подходя к решетке.
— Я ненадолго… просто хотела повидать вас, — сказала с запинкой женщина.
— У вас ровно пять минут, мэм, — проворчал Эмерик. Он взял у нее корзинку и начал передавать то, что в ней было, через решетку. Барт принял все по очереди и сложил стопкой на маленькой табуретке.
— Варенье… ветчина… пирог — шериф нахмурился. — Бог ты мой, Конниган, надеюсь, вы должным образом оцените, что для вас делает миссис Кит.
— Конечно, конечно, — кивнул Барт. — Я очень ценю это.
Эмерик снова повторил, что Лорэйн может быть здесь только пять минут, и ушел в кабинет. Барт прижался к прутьям и, просунув руку, коснулся локтя Лорэйн.
— Я так боялась, — сказала она.
— Я не хотел, чтобы вы это делали, — он нахмурился.
— О чем вы?! Я боялась, что вы подумаете, будто я… будто я не захочу прийти. Барт… я не верю ни единому слову! Все эти мерзости, которые о вас говорят…
— Ну… спасибо за это, — пробормотал он. — И за еду.
— Пирог! — она перешла на шепот. — Ко мне только что заходил Джефф Каттл. Он… он спрятал пистолет в пирог!
— Джефф Каттл? — У Барта сильнее забилось сердце. — Парикмахер?
— Да. Он, правда, маленький, но…
— Я знаю… я знаю, откуда он его взял. — Он посмотрел на нее с внезапным восхищением. На лбу у него проступил пот, бинты стали влажными. — Вы страшно рисковали, Лорэйн.
— Джефф считал, что мы обязаны что-то сделать. Он думает… и старый мистер Финн тоже… что вас подставили.
— Они правы, как никогда, — хрипло сказал Барт.
– Но глядите, вам лучше сматываться отсюда… И, когда будете проходить мимо Эмерика, держитесь спокойно. Не дайте ему что-нибудь заподозрить…
Он говорил и дальше, повторяя слова горячей благодарности за все, что она сделала. Но тут с другого конца коридора донесся голос шерифа:
— Простите, миссис Кит. Время вышло.
Лорэйн бодро улыбнулась Барту, забрала пустую корзинку и направилась вдоль коридора к Эмерику. Шериф проводил ее до выхода на улицу, вежливо справился о малышке Дженни-Мей и на прощание пожелал всего хорошего.
До конца дня Мэйса Халлидея терзало бешеное разочарование и беспокойство, — беспокойство, вызванное внезапно изменившимся поведением шерифа. Халлидей, громогласно провозгласив свою версию гибели Санни Барстоу, рассчитывал, что вспыхнут беспорядки, произойдет налет на тюрьму, стареющий шериф быстренько сдастся, и арестанта тут же линчуют. Но отважные действия Эмерика потрясли его, и теперь он припоминал слова доктора Бойда о вероятности того, что процесс над Бартом Конниганом может поставить в неловкое положение кое-кого из свидетелей. К заходу солнца он уже принял решение. Стив Уотлинг — всемогущий и не знающий мук совести Стив Уотлинг — завязан в этом деле почти так же крепко, как Халлидей, и ему придется сыграть свою роль в последнем акте. Как и его брат, Барт Конниган должен исчезнуть до суда.
На ранчо «Дубльве в рамке» с тайным посланием был отправлен бармен. Конверт, который вручил ему Халлидей, был адресован хозяину ранчо и тщательно запечатан. Уотлинг прочел его содержимое, уединившись у себя в кабинете, вернулся в патио и сказал бармену, ожидавшему не слезая с коня, что согласен. Посмотрев, как посланец Уотлинга ускакал в темноту, он сел и свернул сигарету.
Итак, Халлидей желает поговорить! Да. Этого нужно было ожидать. Конниган все еще жив и все еще опасен для тех, кто возвел на его брата ложное обвинение и убил его. Управляющий Уотлинга описал ему все подробности, когда команда вернулась на ранчо. Линчевателей усмирили — и сделал это не один Дик Эмерик. Жители Каррсберга неожиданно стали на сторону шерифа, и сейчас два наездника из «Дубльве» валяются в больнице у дока Бойда. Уотлинг выругался вслух. Даже сидя за решеткой, Конниган взял над ними верх — опять взял над ним верх! Ну что ж, есть еще помощник шерифа Симс. Он уже один раз неплохо отработал. Симса можно использовать снова…
А Симс тем временем сам стал жертвой невыносимого разочарования. Эмерик между прочим рассказал ему о визите молодой вдовы в тюрьму. Это известие вызвало у помощника яростные проклятия.
— Ну, как тебе это нравится! — бушевал он. — Ну, что ты сделаешь с такой бабой — втрескалась в убийцу!
— Хэл, — сведя брови, отвечал ему шериф, — давным-давно я бросил попытки понять женщин. Вот почему я так никогда и не женился,
К полуночи у Эмерика начали слипаться глаза, он все чаще зевал.
— Я устал как собака, — сказал он Симсу. — Как ты насчет того, чтобы подежурить до восхода солнца? Хоть умри, мне надо поспать.
— Вперед, — сказал Симс, откидываясь на диван. — И насчет Коннигана не беспокойся. Братца его я упустил — но уж с этим ошибку не повторю!
Эмерик вышел, неспешно побрел по тихой, погруженной в ночную тьму главной улице к дому, где снимал меблированную комнату, — но сон так и не овладел им. Он сидел на краю кровати, стаскивая сапоги, а перед глазами все стояло лицо Барта Коннигана, наполняя душу дурными предчувствиями. За время службы Эмерик арестовал столько людей, что со счету сбился. С годами он развил в себе острое чутье, умение проникнуть в психологию преступника и гордился, что разбирается в этом племени. Но Конниган… никогда он не сталкивался с человеком такого калибра. Насколько он опасен, насколько изобретателен, этот молчаливый парень в последней камере? Может, это было ошибкой — оставить Хэла Симса на страже? Несколько минут вертел он этот вопрос в голове так и этак, потом начал снова натягивать сапоги. Устал, не устал — все равно не будет ему сна этой ночью…