Будь счастливой
Шрифт:
— О, вы сами дошли, — удивилась вошедшая Кэтлин. — Сейчас я помогу вам принять душ.
— Спасибо, Кэтлин. Зовите меня, пожалуйста, просто Одри.
— Хорошо, детка, — улыбнулась экономка. — Думаю, по возрасту ты годишься мне во внучки.
После душа Кэтлин довела Одри, закутанную в большой белый махровый халат, до кровати, уложила, накрыла одеялом и оставила отдыхать до ужина. Блаженно вытянувшись на душистых простынях, Одри закрыла глаза. И сразу вспомнила лукавое выражение на лице Алана, когда он говорил о том, чтобы она выбрала подходящий наряд для ужина. Но в чемодане
Одри оживилась. Забыв об усталости, она стала перебирать их, прикладывать к себе, крутясь перед зеркалом на внутренней створке гардероба, и не знала, на каком остановить выбор. Здесь были вечерние открытые платья, но в них она чувствовала бы себя не в своей тарелке. Наконец она выбрала темно-синее шелковое платье со стойкой и надела его.
— Браво! — услышала она голос Алана и обернулась.
Он стоял на пороге и восхищенно разглядывал ее.
— Ты сделала правильный выбор, платье тебе очень идет, — сказал Алан, любуясь прелестным обликом девушки, ее длинной шеей, увенчанной самой очаровательной головкой в обрамлении длинных каштановых волос.
Одри опустила ресницы, но не удержалась и снова посмотрела на себя в зеркало. Почему на лице Алана такой восторг, словно он никогда не видел ее в этом наряде? Ведь она полагала, что это ее одежда, которую он перевез из городской квартиры. Она еще хотела поблагодарить его за такую предусмотрительность. Неужели и эти вещи никогда ей не принадлежали? От этих мыслей у нее опять разболелась голова. Всплеск оживления сменился полным упадком сил. С трудом преодолев расстояние в несколько шагов, она села на кровать. Лоб покрылся каплями пота. Мысли о том, что в происходящем с нею таится какой-то обман, продолжали мучить ее.
— Тебе плохо? — испугался Алан. — Тебе надо полежать.
Он подложил подушки под спину Одри и задумчиво посмотрел на нее. Она отвела глаза. Ей было стыдно признаться в своем недоверии к нему.
— Я попрошу Кэтлин принести тебе ужин сюда.
Одри закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать. Обманывает ее Алан или подозрительность плод ее болезни? Какое это сейчас имеет значение? Ведь другого выхода у нее нет, кроме как довериться человеку, который назвался ее женихом.
Кэтлин принесла поднос с ужином. Мясо, запеченное с картофелем и овощами, оказалось нежным, но, проглотив два небольших кусочка, Одри отставила поднос, чем не на шутку огорчила вернувшуюся за ним Кэтлин.
— Детка, тебе не понравилась моя стряпня?
— Что вы, Кэтлин, мясо такое ароматное и нежное! Мне кажется, я никогда не ела ничего вкуснее. Просто такое количество еды мне не под силу съесть. — Одри виновато улыбнулась. — Не сердитесь на меня.
— Глупая я глупая, — запричитала Кэтлин. — Могла бы и сама сообразить! Ты ведь столько времени пролежала в больнице,
— Пожалуй, я бы выпила молока. — Доброта этой женщины вызвала у Одри слезы благодарности на глазах.
Кэтлин помогла ей переодеться в ночную рубашку и вышла.
Теплое молоко принес ей Алан.
— Кэтлин желает тебе спокойной ночи. Я отправил ее отдыхать, у них с мужем был сегодня тяжелый день, а они уже немолоды.
Вначале Одри была приятно поражена глубоко человеческим отношением Алана к прислуге. Однако поселившееся в ней недоверие сыграло с ней злую шутку. Что, если он специально устранил Кэтлин, чтобы остаться с ней наедине? Панический страх, неподвластный логическому объяснению, овладел ею. Как только Алан стал приближаться к ее постели, Одри вскрикнула.
— В чем дело, Одри? — спросил Алан, подходя ближе.
— Отойди! Не смей заходить в мою комнату! — Голос ее сорвался на визг.
Алан увидел, что лицо Одри искажено ужасом.
— Дорогая моя девочка, успокойся, я сейчас уйду. Только поставлю молоко на тумбочку. Скажи мне, чем я тебя напугал?
Звук его низкого приятного баритона подействовал на Одри отрезвляюще. Что с ней? Как могла она заподозрить милого доброго Алана в чем-то ужасном?
— Прости меня, Алан. Я сама не понимаю, что со мной.
Слезы катились по ее бледным щекам. Алан смотрел на нее, боясь подойти, и сердце его сжималось от сострадания.
— Успокойся, любимая, ничего страшного с тобой не происходит. Просто ты очень устала. — Он решился подойти и сесть на край постели. — Я рядом с тобой, и больше никому не дам тебя в обиду.
Одри всхлипнула, как ребенок.
— Ты думаешь, меня кто-то раньше сильно обидел?
Алан задумался. Такая мысль приходила ему в голову не раз. Но утверждать он ничего не имел права.
— Не знаю, Одри. — Он пристально разглядывал ее заплаканное лицо.
— Помнишь, ты говорил, что специалисты объясняют мою потерю памяти не столько травмой, сколько большим потрясением, которое я могла пережить до этого?
— Возможно, так оно и есть, — ответил Алан. — Но я хочу тебя попросить как можно меньше думать сейчас об этом. Не пытайся вспоминать. Твоя главная задача набраться сил.
Он заметил, что она дрожит.
— Тебе холодно?
— Да, наверное, — пробормотала Одри. — Обними меня, пожалуйста, — попросила она жалобно и покраснела.
Алан обнял ее за плечи и прижал к себе. Взгляд его невольно задержался на нежных выпуклостях, обозначившихся под тонкой батистовой рубашкой. Одри перехватила его взгляд, покраснела и высвободилась из его объятий. Натянув одеяло до горла, она посмотрела на него исподлобья.
— Извини, я, кажется, нарушила условия нашего совместного проживания.
— Ничего страшного, — засмеялся Алан. — Зато у тебя цвет лица улучшился, — сказал он, поддразнивая ее.