Будь со мною нежен
Шрифт:
– Ну уж нет! – воскликнула Уизи. – Я перееду в Чарлстон с Джимми Риверз и Кортни Хадсон. Мы снимем квартиру, и я пойду работать официанткой, чтобы платить за…
– Нет, Уизи, – спокойно возразила Тру. – Ты еще не готова к этому.
– Ты думаешь, – топнула ногой Уизи, – я останусь здесь с тобой и Дабзом? Не дождешься!
Пролетев мимо Харрисона, она помчалась вверх по лестнице. Ну вот, приехали. В ее поведении не было ничего свойственного девушке ее возраста.
– Значит, вы пережили тяжелое время.
Бедная Тру! Она еще слишком молода, чтобы заменить Уизи родителей.
Она пожала плечами.
– Ничего,
Харрисон знал: эти слова всегда были у Мейбенков на вооружении, – но их было недостаточно, чтобы успокоить странное, болезненное чувство, поселившееся где-то рядом с его сердцем. Бискейн был той историей, которую он всегда нес с собой, где бы ни был, против своей воли, как песня в голове, которая звучит и звучит не переставая. И в этой истории были люди, и им не дозволялось меняться, разве что умереть. Даже его маме… Он помнил ее загорелое напряженное лицо, когда она, склонившись над жестяным тазом, считала, сколько крабов они с Гейджем наловили на ужин.
Кольеру и Хелен Мейбенк, их домоправительнице Аде полагалось жить в Мейбенк-холле вечно – как прилив, который накатывает каждый день на плантации устриц в заливе; как саранча, которая стрекочет летом; как камелии, которые расцветают у крыльца каждую зиму.
И Тру полагалось быть типичной южной леди, которой нет дела до всего остального мира. Это было то, что поддерживало его все эти годы и питало его твердую индифферентность по отношению к ней – сознание, что у нее все хорошо независимо от того, что происходило с ним. Он смог забыть ее, засунуть в сумку, полную старых воспоминаний, и отбросить за ненадобностью.
– Мне очень жаль твоих родителей, – сказал Харрисон. – Они были чудесной парой. И Хони тоже – такая милая старая леди.
– Я больше по ним не плачу, – у меня нет времени. – Их взгляды встретились, но губы… ах этот рот! Он сказал ему все, что Харрисон хотел знать. Тру никогда не оправится от этого горя.
Интересно, она поступила в свой любимый Чапел-Хилл? [9]
– Это хорошо, что не плачешь. Твои родители и Хони хотели бы, чтобы ты снова была счастлива. – Он секунду помолчал, потом спросил: – Надеюсь, будешь?
9
Университет в Северной Каролине. – Примеч. ред.
Харрисон и правда надеялся.
– Спасибо, – тихо проговорила Тру и отошла в сторону, уступая ему дорогу.
Спускаясь с крыльца, он чувствовал, как его сердце сжимается от боли за нее и Уизи. И тогда одна мысль пронзила его со скоростью, равной той, с какой полупрозрачная креветка преодолевает залив Бискейн. Как могло случиться, что никто ему не сказал? Мысль, столь же пронзительная, сколь и краткая.
Но мысль эта, на мгновение вспыхнув, ушла, нырнула глубоко в темноту, куда Харрисон никогда не заглядывал.
Глава 6
Два чувства боролись в душе Тру, когда она шла к окну, чтобы, спрятавшись за шторой, посмотреть, как уезжает Харрисон: смущение и уязвленное самолюбие. Чуть-чуть приоткрыв штору, так чтобы получилась маленькая щелка, она приникла к окну, а затем
«Харрисон вернулся».
Ответ пришел мгновенно:
«Ты шутишь!»
Тру написала в ответ, спрашивая себя, не изменяет ли своему жениху, делясь с подругой новостью, касающейся ее старого возлюбленного:
«Я абсолютно серьезно. Он подвез меня домой. Я случайно встретилась с ним, когда забирала свое свадебное платье. Собственно, ничего особенного».
«Ничего особенного? Можно подумать, что ты каждый день случайно встречаешь суперзвезду? Это потрясающе!!!»
Сердце Тру упало. Она старалась изо всех сил, чтобы этого не случилось!
Кармела написала:
«Ты можешь прийти? У меня инвентаризация. Я хочу знать все подробности».
Она владела маленьким магазинчиком на Мейн-стрит под названием «Южные сувениры».
«Я опаздываю на вечеринку в Чарлстон. Все расскажу тебе завтра».
Она написала то, что важно: ее свадьба с Дабзом.
Кармела ответила:
«Всего! Развлекайся по полной!»
Тру постарается. Она не могла бы сказать, что любила все эти приемы и вечеринки, на которые собирался цвет Чарлстона. Ее мама настаивала на посещении балов дебютанток, но они не отвечали ее вкусу. Дабз, напротив, чувствовал себя там в своей стихии и говорил, что неприятие Тру идет от неуверенности в себе.
«Ты Мейбенк, – говорил он всегда. – Тебе не за что извиняться».
Тру терпеть не могла, когда ей говорили, что она Мейбенк, словно это ставило ее выше других.
«Ну и что?» – всегда отвечала она Дабзу.
Но он стоял на своем.
Она слышала, как Харрисон тратит свое драгоценное время на разговоры с собаками, но в конце концов он появился в поле ее зрения. Сердце тут же пустилось вскачь, и она отважилась пошире отдернуть штору.
Он понял.
Наконец-то.
Она все прочла по его глазам, когда он шел к двери. Все рухнуло, а когда-то ее семья была одна из самых успешных в окрестностях залива Бискейн.
Тру так и не закончила Чапел-Хилл: вернулась домой посреди второго семестра, когда родителей не стало и надо было помогать семидесятивосьмилетней Хони воспитывать Уизи. Но ее обуревала одна мысль – как заработать деньги? Кооперативное фермерское хозяйство в то время было, как говорится, в тренде. Поэтому она пришла к идее начать бизнес с выращивания ягод на тех участках земли, которые мама возделывала просто для собственного удовольствия. Тру снискала одобрение фермеров, которые охотились с отцом на оленей и перепелов в дальних угодьях поместья, и убедила их предоставить ей два больших поля. Виски из коллекции отца, корзины с жареными цыплятами и бисквитами от Хони, разрешение продолжать охоту на земле Мейбенков – все это способствовало не только улаживанию дела, но и подвигло соседских фермеров помочь Тру извлечь пользу из старого трактора, брошенного в сарае. Они также объяснили ей, как получить урожай, не прибегая к помощи наемных рабочих.