Буддийские мастера-маги. Легенды о махасиддхах
Шрифт:
На протяжении многих веков тантрические поучения передавались устно, и только в V в. н. э. их стали записывать. Мы можем лишь строить предположения о том, кто основал ранние линии передач и практиковал эти церемонии. Вероятнее всего, Тантра, зародившаяся, возможно, в Индии доарийского периода, являлась системой ритуальной магии, посвященной богиням плодородия, и стала традицией, которая передавалась среди отверженных кастами. Уже намного позднее в нее могли быть привнесены элементы Патанджали-йоги, ведические боги брахманов и, наконец, системы методов и медитативных техник, ведущих к освобождению от сансары.
Если в коренных тантрах опустить все, что касается ритуалов, то останется небольшое по своему объему, но очень важное метафизическое знание, в центре которого
Некоторые из многочисленных терминов – «реальность» (санскр. таттва, тиб. de nyid), «таковость», а также «абсолютная данность», поскольку именно парадокс позволяет лучше всего выразить его смысл. Абсолютной данностью любого переживания, как и полного опыта постижения пространства и времени, является пустота (санскр. шуньята, тиб. stong pa nyid) и Ясный свет (тиб. od gsal). У нее нет ни происхождения, ни корня, поэтому ее считают «нерожденной» или «несозданной». Это и космическая тотальность, и песчинка. Поскольку реальности в принципе невозможно дать определение, то не существует истины в любых представлениях об истине – в процессе концептуального мышления эти понятия могут только растворяться одно за другим, пока совсем не исчезнут.
Мысль и парадокс
Тантра пронизана презрением к концептуальной мысли. В канонических текстах логика занимает далеко не первое место, зато с парадоксами мы встречаемся постоянно. Прекраснейший тантрический парадокс заключен в ответе на концептуальный вопрос, неизменно возникающий при чтении песен сиддхов: «Если все является абсолютной реальностью, пустотой и непрерывным потоком времени и пространства, то как сиддх воспринимает материальную форму?» Ответ звучит так: «Пустота есть форма, форма есть пустота».
Если пустота – это не форма, тогда она является ничем. С другой стороны, форма не исчезает, если рассматривать все как пространственно-временное соотношение. Иначе мы столкнулись бы с противоречием основному посылу в буддизме Махаяны о том, что вне чувственного мира обычного сознания нет существования, но нет и несуществования. Утверждение, что все является пространством и временем, не означает, что перестают работать органы зрения. Скорее понятийное пространственно-временное соотношение воспринимающего отвечает пространственно-временной природе, изначально присущей воспринимаемому объекту. Все явления сравнимы с прозрачной пленкой, покрывающей яйцо, или с голограммой, тогда воспринимающий – «я» и воспринимаемый объект – «нечто другое» становятся единым целым. Такой подход открывает путь к великой тайне Махамудры. Ее помогает постичь соединение двух в одно – юганаддха – когда и целостность, и двойственность становятся непрекращающимся абсолютным переживанием. Образ двух любовников, переживающих полное слияние в единое целое, несмотря на то что каждый находится в своем теле, является лучшим, если не единственным примером, способным отразить эту парадоксальную загадку.
Переживание единства себя и других в Махамудре означает растворение всех барьеров, отделяющих нас от других людей. Благодаря этому опыту спадают все социальные оковы, поскольку сиддх полон сочувствия ко всем существам без исключения. Непосредственным результатом переживания единения с другими является дар предвидения и умение читать мысли – благодаря этим силам сиддх способен направлять других в практике садханы.
Это высшее мистическое переживание неотделимо от полного сочувствия и сострадания, благодаря которому исполняется обет Бодхисаттвы – обещание без предубеждений делать для других все необходимое. Любящая доброта, сопричастная радость, сочувствие и равностность – эти четыре неограниченных состояния ума составляют подготовительную медитацию, культивирующую ощущение единства со всеми существами. В совершенстве дополняя друг друга, эти состояния приводят к опыту переживания целостности – единства Махамудры. Такой опыт позволяет раскрыться этим качествам, а они, в свою очередь, приводят к ощущению абсолютного единения. Сиддхи, герои наших легенд, были известны своими проявлениями чувств, их сердца глубоко трогали и голодный щенок, и красота женщины. Чарьягити – песни сиддхачарьев – наполнены выражением глубокой любви к женщине.
Искусные методы и совершенное постижение
Двумя элементами единства Махамудры являются мужской аспект искусных методов (санскр. упая, тиб. thabs) и женский аспект совершенного постижения (санскр. праджня, тиб. shes mb). Гуру воплощает искусные методы, необходимые для достижения абсолютного блаженства Просветления, дакиня дарит совершенное постижение и мудрость. Таким образом достигается союз чистого осознавания и экстаза. В буддийской Тантре – в отличие от индуистской – эти аспекты не характеризуются как активные или пассивные. Пассивность заключается скорее в отчуждении – неспособности распознать единство, в то время как динамичная энергия является результатом единения. В различных садханах эти два аспекта могут объясняться по-разному в зависимости от поставленной цели и уровня прогресса практикующего.
Однако в общем искусные средства характеризуются как сочувствие, а совершенное постижение означает пустоту. В этом контексте сочувствие не стоит путать с жалостью или даже утонченной любовью. Сочувствие – это способность Бодхисаттвы спонтанно реагировать на нужды внешнего мира, а также неограниченный набор искусных методов, которым он владеет.
Такие искусные методы представлены всем пантеоном тантрических Йидамов, в особенности грозными формами, которые символизируют преобразование негативных энергий в эликсир чистого блаженства. На тибетских живописных свитках (тханках) гневные лица этих Защитников – не что иное, как маски, символизирующие отсутствие привязанности к неистовым эмоциям, выраженным на их лицах.
Например, движимый сочувствием Ваджрасиддх может проявиться в свирепой, гневной форме, чтобы уничтожить страх в другом существе, но его не захватит это яростное чувство, поскольку он свободен от привязанности. Мужское сочувствие уравновешивается женским аспектом пустоты. Совершенное постижение определяется как «всепронизывающее восприятие природы любых вещей как пустоты». Таким образом, совершенное постижение и пустота становятся отражением неопределимого, чистого, недвойственного осознавания. Единение сочувствия и пустоты – это проявление абсолютной данности, пустой и самоосознающей. В этом заключается благословение дакини.
Чистое блаженство
Сиддхи наслаждались садханой. Те, кто искал простой жизни, скорее становились бродягами, чем предавались радикальному аскетизму, приведшему некоторых их современников к телесным и душевным мукам самоотречения (тапас). Безусловно, сиддхи практиковали очищение, но для них чувство вины на корню уничтожалось посвящением. Грехом считалось только отсутствие медитативной практики и склонность принимать крайние взгляды.
Сиддхи воспринимали жизнь как спектакль, полный разнообразных звуков и картин, или как танец мимолетных слияний энергии, который некоторые из них называли Махамайей – женским воплощением завораживающей иллюзии. Их девизом было «жить жизнью ребенка». Сиддхи говорили: «Мир наполнен естественным счастьем. Танцуй, пой, наслаждайся! Получай удовольствие всеми органами чувств». А далее следует важное дополнение, отличающее сиддхов от неврастеничных сластолюбцев: «Но не привязывайся к этим ощущениям. Черпай воду, но сам не промокни!»