Будем как боги
Шрифт:
– Да не вопрос, – равнодушно согласился бармен, и Борис ушел.
…на проходной дежурный недоуменно посмотрел на Бориса.
– Я завтра в отпуск ухожу, – пояснил тот. – Хочу кое-что закончить. И инструкцию для сменщика накатать.
– Так завтра бы и заканчивали, – буркнул дежурный, но впустил его – кьюар-код на бейджике Бориса давал ему высший уровень доступа.
Борис прошел в лабораторию.
Первым делом, он включил компьютер с отчетами. Для переноски ключей и софта Борис пользовался архаичной флэшкой. На этой флэшке, благо, место позволяло, имелось множество программ на все случаи жизни.
В том числе, довольно экзотические, например, червь «Сержант Пеппер». Этот компьютерный вирус прикреплялся к любому программному коду и, в указанное время, удалял его часть. Борис прикрепил червя к телу своих расчетов по Янусу-ДНК и Янусу-РНК, скопировав их, предварительно, на ту же флэшку, потом установил порядок и время уничтожения информации.
Если Фишер заплатит – у Бориса будет несколько часов, чтобы деактивировать червя. Никто так ничего и не узнает. А если не заплатит – ну, что же. У него ведь есть те же копия его расчетов. Он в любое время все сможет восстановить. За вознаграждение, конечно.
Потом Борису пришла в голову еще одна «гениальная» идея. Он вспомнил прошлую пандемию. Тогда все тоже думали, что дальше Китая зараза не пойдет, а больше всего пострадали как раз Штаты.
Если так произойдет, его Янус-ДНК будет дефицитом. Он, конечно, и сам может его воспроизвести, но зачем? У него материала было с запасом, поскольку он сделал больше, чем ему заказали: надо же было с чем-то экспериментировать!
Он всегда все делал с запасом – и Янус-ДНК, и Янус-РНК. Более того – среди пробирок было и новое его изобретение – комбинированный «Янус-2», в котором к «телу» Януса-ДНК были приделаны «руки» из РНК-компонентов. Борис его еще не тестировал, но, в теории, этот препарат был способен на то, что не под силу было Янусу-ДНК. Но была и оборотная сторона – к сожалению, он также стремился размножиться, как Янус-РНК, то есть, его носитель мог быть заразным для окружающих.
С этим надо было что-то делать… но не сейчас.
Борис надел защитный костюм и вошел в криокамеру.
Раскрыв холодильник, он некоторое время пытался понять, что где. Армейский заказ стоял отдельно, расфасованный, запечатанный и помеченный, а запасные дозы – вперемешку на полках, свободных от контейнеров с заказом.
Потом, найдя нужную ампулу, Борис набрал содержимое в герметичный пневмошприц, выбросил в утилизацию пустую пробирку и вышел в шлюз.
Там он снял костюм, отправив его на обеззараживание, и поставил себе инъекцию из пневмошприца. Сам пневмошприц он тоже утилизировал.
Закончив со всем этим, Борис вышел в чистую зону.
Май 2026 год
– Не буду я тебя слушать! – Джинна машинально отхлебнула вина и, чертыхнувшись, отставила полупустой бокал. – Ты соображаешь, что делаешь?
– Я всегда знаю, что делаю, – подтвердил Фишер. – Можешь даже не сомневаться.
– Откуда ты знаешь… – начала Джинна, но Гарри ее перебил:
– Материалом послужили твои собственные клетки. Поэтому, даже если ты подашь на меня в суд, суд не обнаружит в твоем организме ничего постороннего. Но завтра тебе перехочется подавать на меня в суд.
– Почему это? – буркнула Джинна. – Если ты намекаешь на мое женское непостоянство, сексист чертов…
– Я намекаю на твою рассудительность, – сказал Фишер. – Того количества препарата, что уже в тебе, хватит для нужного эффекта. На несколько дней ты почувствуешь себя двадцатилетней. Потом эффект пойдет на спад, но это не страшно.
– Не страшно, – рука Джинны сама потянулась к бокалу. – Что ты об этом знаешь?
– Ничего, – ответил Фишер, – кроме одного – самым дорогим подарком для женщины может быть только вечная молодость. Вечной не обещаю, но, если ты захочешь, то пару сотен лет можешь прожить юной, как Геба, и прекрасной, как… кто там у них в мифологии самый прекрасный?
– Ты бредишь, – Джинна тряхнула головой. – Фишер, это жестоко. Нельзя так издеваться над женщиной. Если это чертов розыгрыш…
– Ты же знаешь, что я всегда был к тебе неравнодушен, – сказал Гарри. – Любовь – такое избитое, такое потасканное слово, что мне бы не хотелось использовать его в отношении нас с тобой. Я знал много женщин, и понял одну вещь… впрочем, ты знала много мужчин – но к кому бы тебе хотелось вернуться?
– Сук-кин ты сын, Гарри, – сказала Джинна. – Разве ты не знаешь, что нет никого, подобного тебе?
– Знаю, – кивнул Фишер. – И могу сказать то же в отношении тебя. Человек живет несправедливо мало; у нас с тобой было чертовски немного времени. А второго шанса, вроде бы, нет…
Он встал с кресла и зашагал по комнате:
– Но почему? Почему, с самого рождения, мы начинаем умирать? Хотя нет – есть время, в которое человек бессмертен. Но неумолимые биологические часы бьют полночь, и волшебство заканчивается.
У каждого из нас в мозгу есть орган, называемый тимус. Этот бдительный страж контролирует наш иммунитет. Он следит за тем, чтобы наше тело постоянно восстанавливалось, но делало это правильно. Увы, когда наше развитие достигает максимума – в возрасте двадцать – двадцать пять лет, чья-то невидимая рука останавливает эти часы. И мы начинаем умирать…
Фишер вновь сел в кресло, и освежил вино у них в бокалах:
– Я всегда восхищался тобой, Джинна, – сказал он. – Ты поражала меня редкой гармонией прекрасного тела и величественного, гордого духа, и мне была до боли невыносима сама мысль, что старость когда-то скомкает эту восхитительную плоть, как бумагу. Я потому и расстался с тобой – но не в мыслях, нет-нет.
Я нашел безумца, который рассказал мне, как возродить к жизни тимус, и другого безумца, который реализовал это на практике. Легендарная амброзия, божественный нектар, и все это можно сделать в любом количестве. Все чисто на научной основе. Синтетический медиатор тимуса, программа, которая заставит его воспрянуть ото сна и чисто вымести дом, в котором живет твой дух, от малейших следов дряхления и увядания…
Джинна чувствовала, что у нее кружится голова. Слова Гарри проникали в ее душу. Он говорил так искренне, так глубоко и проникновенно…
И она, внезапно для себя, поверила. Вернее, не то, чтобы поверила… когда они только основали свое тайное общество, на солнечной поляне у реки, Гарри сделал надрез у себя на ладони, и дал каждому из семнадцати последователей, выпить немного, а остаток выпил сам. Это было их тайным ритуалом. И она первая получила эти капли, чувствуя солоноватый вкус его крови на своих губах…