Будешь моей, детка
Шрифт:
Я быстро и немного испуганно киваю.
А Тимур, видимо, пытаясь разрядить напряженную атмосферу, меняет тон и говорит шутливо:
— Я ведь не для того платил полмиллиона за свою сладкую детку, чтобы так быстро ее отпустить!
Я криво улыбаюсь. Мне совершенно не смешно.
— За тобой, кстати, еще один должок, — продолжает Тимур дурашливо.
— Какой? — напрягаюсь я.
Господи, если он сейчас начнет говорить про деньги за одежду или еду…
— Ты обещала рассказать мне про свою семью, — напоминает он, и тон снова меняется на серьезный. — И про то, что у вас произошло с финансами.
—
У Тимура вздуваются желваки на лице, а пальцы с такой силой впиваются в руль, словно он хочет раскрошить его.
— Брата тебе, значит, стало жалко? — цедит он, едва сдерживаясь. — Может, себя стоило сначала пожалеть, Оленька?
— О, а ты подумал, что это мое решение было? Или что родители моего разрешения спросили? — невесело улыбаюсь я. — Что ты. Меня поставили уже перед фактом, когда на счету не осталось ни копейки.
— И ты так спокойно об этом говоришь? — взрывается Тимур. — Твоя семья тебя фактически обворовала! И к этим мразям ты собралась возвращаться? Ты у меня нормальная вообще?
— Но у меня нет другой семьи, — тихо говорю я. И он резко замолкает.
— Да, — хрипло соглашается. — Ты права. Но слушай, это же пиздец. Я позвоню нашему юристу, он посмотрит, что тут можно сделать.
— Не надо, Тимур, — я качаю головой. — Денег все равно не вернуть, только если продать родительскую квартиру. А этого я точно не хочу.
— Тогда пусть твой братец, эта вялая амеба, пиздует работать, — зло говорит Тимур. — И хоть что-то тебе вернет. Бля, онлайн-казино! Это ж надо быть таким долбоебом! У меня прям кулаки чешутся поправить ему рожу.
— Нет, не надо, ты что! Только попробуй! — пугаюсь я. — С ума сошел? Это же мой брат!
— Что не мешает ему быть мудаком, — бурчит Тимур, подъезжая к парковке универа и ловко заруливая на свободное место. — Я тебе уже говорил, что ты слишком добрая. Ладно, не трону его. Но ты никуда не дергаешься и живешь со мной. И не ебешь мне больше мозг на эту тему.
— Хорошо, — я не успеваю договорить, как губы мне запечатывают поцелуем.
— Иди, детка, — хрипло говорит Тимур, тяжело вздыхая. — До вечера.
— А ты не пойдешь что ли? — шепчу я ему в губы и, не удержавшись, с наслаждением провожу ладошками по широкой крепкой спине.
— На пары? — фыркает он. — Неа, не сегодня.
Мы еще раз целуемся, а когда я вылезаю из машины, получаю еще и игривый шлепок пониже спины. Ойкаю, грожу пальцем и иду к крыльцу, чувствуя на себе жгучие любопытные взгляды. Кажется, мой приезд в университет на феррари Соболевского не остался незамеченным.
Кроме того, сегодня я не удержалась и надела те самые новые вещи, которые купил мне Тимур. Да, я понимаю, что это глупо и что не одежда красит человека, но мне вдруг
Я дохожу до аудитории, чувствуя за спиной перешептывания. Честно говоря, это немного нервирует. Но тем не менее первая пара проходит спокойно, зато на перемене Милана Левицкая, одна из моих одногруппниц, громко и насмешливо говорит:
— Вау, Васильева, у тебя наконец появился вкус! Где такие тряпки взяла? Украла?
— А ты не слышала разве? — живо подхватывает ее вторая. — Она Соболевскому дала. Говорят, он ее сегодня на своей тачке привез.
— Серьезно? — Милана подходит ко мне и садится прямо на мою парту. — Надо же, а строила из себя всегда такую целку, что аж смотреть противно. Ну и что, Васильева, расскажешь нам, как оно?
— Ага, — смеется еще кто-то из их компании, — поделись, как это — отсасывать за кроссовки?
Мне в лицо словно краской плеснули, но я стискиваю зубы и молчу.
— Не, ну а чо, — продолжает комментировать Милана. — Я тебя, Васильева, не осуждаю. Каждый крутится как может. Одних мозгов ведь мало, на них себе красивую жизнь не купишь, правда?
— В твоем случае точно, — тихо говорю я, уже не в силах молча терпеть это неприкрытое хамство.
— Чегооо ты сказала? — нависает она надо мной, а по аудитории несутся смешки. Иногда мне кажется, что им реально все равно, над кем ржать.
— Говорю, что в твоем случае, Милана, на мозги точно рассчитывать не стоить, — тихо, но твердо повторяю я, поднимая взгляд. — Так что тебе очень повезло, что у твоей семьи есть деньги, чтобы это компенсировать.
— Вот именно! — скалится она, кажется, даже не сообразив, что ее сейчас оскорбили.
И парни из нашей группы, слышавшие весь этот разговор, гогочут в голос.
— Эй, вы чего? — обиженно вопит Милана.
А я встаю и выхожу из аудитории, стараясь не слушать того, что мне кричат вслед. Несмотря на то, что я впервые в жизни собралась с силами и смогла ответить на оскорбление, я не ощущаю себя победительницей. Мне тошно и противно, как будто меня прилюдно измазали в дерьме. Когда я с утра радостно выбирала одежду, предвкушая, как буду идти по коридорам университета в своих серебристых кроссовочках, а нежно-голубая юбка будет красиво развеваться от моих шагов, мне и в голову не приходило, что со стороны я буду выглядеть вот так. Как бедная девочка, которая дала за красивые тряпки.
На глазах выступают слезы, я быстро смахиваю их рукой и иду в туалет, чтобы умыться прохладной водой и успокоиться. «Все в порядке, — твержу я себе. — Просто они ничего не знают. Они видели, как Тимур недавно грубо приставал ко мне в столовой, и решили, что я согласилась на то, что он предлагал. Они не знают, сколько всего между нами произошло. Они не знают, какие у нас отношения. И не надо. Это не их дело».
Немного успокоившись, я возвращаюсь на занятия. Во время лекции мне никто ничего не говорит, все заняты, а на перемене я снова ухожу. На этот раз в столовую. Очень хочется увидеть там Алису, и я даже звоню ей, чтобы мы встретились и вместе пошли пообедать, но трубку она не берет. И уже в самом конце большой перемены я получаю от нее сообщение о том, что она заболела.