Будешь моей!
Шрифт:
Волнительно, очень. Близость мужчины, от которого когда-то напрочь сносило крышу, кажется сейчас вопиюще интимной. Непозволительно близко! Мысли наскакивают одна на другую, путаются, теряют связующую нить… но я упорно продолжаю делать вид, что для меня эта поездка ровным счётом ничего не значит.
— Это был твой парень? — он первый нарушает тишину. — Ну, которому ты звонила.
Прекращаю глазеть в окно и поворачиваю голову на Марка. Дорогой мужчина в кричаще дорогом автомобиле. Даже не верится, что когда-то мы, пусть недолго,
— Нет, он не мой парень, — отрезаю и теперь смотрю вперёд.
— Муж?
— Я не замужем, — выходит чересчур резко. — Здесь поверни.
Автомобиль какое-то время петляет по запутанному лабиринту спального района, растягивая последние минуты нашего неизбежного расставания. Мы так ни о чём и не поговорили…
Я садилась в его машину в полной уверенности, что выскажу если не всё, что о нём думаю, то многое, но находясь так близко уверенность куда-то иссякла. Даже не уверенность — желание что-то выяснять. Вот так — набегу, нахрапом. Словно рассказать о четырёхлетней обиде можно за какие-то несчастные двадцать минут по дороге до дома стоя в пробке… Нет, нельзя. Когда сердце стучит так сильно, заходясь от его бессовестной близости — нельзя!
Всё оказалось сложнее, чем я думала. И мне противно от этого накатившего вдруг малодушия.
— Сюда?
Молча киваю, стараясь не смотреть на его лежащую на руле правую руку, а вернее — на поблёскивающее в свете тусклых фонарей обручальное кольцо.
Чужой! Чужой! Он — чужой! Слепящим неоном. Лезвием по оголившимся вдруг нервам.
Да и плевать! И на него самого и на его несчастное кольцо. Пусть катится… И нет, мне не больно!
Хотя какое к чертям собачьим — не больно…
Автомобиль подъезжает к сонному подъезду и, спустя мгновение, Марк глушит мотор.
Я молчу, он тоже, но я слышу, как громко ворочаются наши мысли.
— Спасибо, что подвёз. Мне пора, — отстёгиваю ремень безопасности и этот щелчок кажется сейчас тоже оглушительным.
— Тебя проводить?
Оборачиваюсь на него и не могу понять — он шутит? Три метра до подъезда.
— Сама дойду, — ещё один щелчок уже дверного замка — и я на улице. И почему-то совсем не удивлена, когда слышу за спиной хлопок водительской двери.
— Я всё-таки провожу, — раздаётся короткий писк включенной сигнализации, и Марк, оставив на моём лице печать несокрушимой уверенности в своих действиях, шагает к дому. — Пошли.
Словно в какой-то прострации шагаю за ним следом, прекрасно понимая, что так быть не должно. Я обязана заставить его уйти, но… послушно захожу за ним в темноту подъезда.
Поднимаемся мы молча, только шуршание его подошвы о ступеньки и цокот моих каблуков. Больше ни звука, лишь истошный крик в голове — голос разума умоляет меня остановиться! И я останавливаюсь… у своей двери на третьем этаже.
— Это твоя квартира? — вопрос резонирует от бетонных стен.
— Да.
— Ты живёшь здесь одна?
Я живу здесь с твоим сыном!
— Одна…
Достаю ключи и чуть трясущимися пальцами вставляю латунную закорючку в замочную скважину. Я понимаю, что сейчас произойдёт. Понимаю ясно и чётко, и знаю, что должна это предотвратить, но… не могу.
Скрипят петли старой двери, из тёмной прихожей на меня не отрываясь смотрят два сверкающих жёлтых глаза взятого на постой соседского кота Рихарда.
— Пригласишь? — всего один простой вопрос. По позвоночнику пробежал колючий озноб предвкушения.
Ничего не отвечая, сторонюсь, пропуская его в дом и сама захожу следом.
Не успеваю я закрыть дверь, как Марк толкает меня спиной к стене и, запустив ладонь под расстёгнутую куртку, с каким-то отчаянным остервенением впечатывается в мои губы. Я не сопротивляюсь, наоборот — одной рукой обхватываю его затылок, а другой тянусь к пряжке ремня…
И пусть это аморально, предосудительно, неправильно. И в аду для меня наверняка заготовлен персональный котёл, но… я не могу его так просто отпустить сегодня.
Не хочу.
Часть 10
***
Мы лежим на скомканных простынях в моей кровати и окружает нас полная тишина. Кажется, что часы остановили свой равномерный ход, вода перестала бежать по трубам, за окном вымерли автомобили. Совершенно одни. Даже любопытный Рихард прекратил глазеть и убежал спать в коридор.
За всё то время, пока Марк здесь, он не произнёс ни слова, впрочем, как и я. Ничего кроме бессвязных глупостей, что говорят друг другу мужчина и женщина, когда они растворяются в один в другом после невероятно долгой разлуки.
Хотя разве нам было до разговоров?
Четыре года… У меня никого не было целых четыре долгих года! Наверное, всё это время я сама того не осознавая ждала именно его…
Я не питаю иллюзий и прекрасно понимаю, что то, что между нами произошло, было лишь временным помешательством, каким-то безумным срывом. Понимаю я и то, что это больше не повторится… Он женат. И жёлтая полоска металла на его безымянном пальце лучшее тому подтверждение.
— А где же твой дембель? — нарушает он тишину, и я даже вздрагиваю от неожиданности. Неожиданности и непонимания.
— Какой ещё дембель?
— Да брось, давай только без этого всего, ладно? Я всё знаю, — без претензий в голосе или какого-то обвинения. Просто констатирует одному ему известный факт.
— Знаешь что? — резонный вопрос.
— Хочешь, чтобы я произнес это вслух? О'кей. Я знаю, что пока ты встречалась со мной, ты ждала всё это время из армии своего солдата. А когда он вернулся, просто кинула меня, ничего не объяснив. Ушла по-английски, очень аристократично, — невесело усмехается.