Будешь моей!
Шрифт:
— К чёрту закон. Ты хочешь этого?
Я молчу, потому что честно не знаю, что можно на это сказать. Хочу ли я? Конечно, ещё бы. Но я боюсь, что он быстро наиграется в папочку и снова исчезнет, а у ребёнка останется психологическая травма.
Я не видела его целых четыре года и понятия не имею, каким он стал. Одна страстная ночь не повод начать верить ему беспрекословно. И хоть теперь я знаю, что он меня не бросал тогда и всё это были проделки Светки, но всё равно… Четыре года — срок большой, мы оба изменились.
— Кто у
— Прочерк, — признаюсь.
— А отчество?
— Я дала ему твоё отчество. Надеюсь, ты не против?
— Почему ты не вписала отцом меня?! — брови сходятся на переносице.
А вот теперь пришла очередь улыбаться мне.
— Ты это серьёзно? Я думала, что ты меня бросил и женился на другой. По-моему, это веский повод не указывать отцовство, тебе не кажется?
— Да, прости. Конечно, ты имела на это полное право, — снова проводит ладонью по лбу и под нос: — Чёрт, как же жарко…
Расстегнув пуговицу, снимает пиджак и бросает на пустующую банкетку. Следом подворачивает до локтей рукава рубашки.
— В общем, я хочу, чтобы Женя… — начинает он, но его воодушевлённую тираду прерывает негромкая мелодия. Марк снова тихо чертыхается и достаёт из кармана брюк мобильный, но едва только взглянув на номер звонившего, сбрасывает вызов и снова засовывает телефон обратно в карман. — Я хочу, чтобы Женя знал, кто его отец, — продолжает.
— И зачем это? — складываю руки на груди и опираюсь о кухонный гарнитур. — Допустим, он это узнает и что дальше?
— Я не понимаю — ты против?
— Нет, я не против, но… — вздыхаю и отвожу взгляд в тёмную глазницу окна. — Я не хочу, чтобы потом, когда ты исчезнешь, ему было больно. Сейчас у него нет папы, он его никогда не видел и привык…
— Изчезну? — перебивает. — Это куда я, стесняюсь спросить, по-твоему, денусь? На войну в Ирак меня не отправляют, да и на здоровье, слава Богу, не жалуюсь.
— Не ёрничай, — слабо улыбаюсь, потому что говоря это он выглядит совсем как рассерженный подросток. Только с трёхдневной щетиной. — Ты же понимаешь, о чём я. Да, возможно, на первых порах ты проявишь интерес, но исключительно потому, что сейчас у тебя нет своих детей. Но стоит только твоей жене родить тебе наследника, всё внимание и силы будут уходить ему. Это жизнь, Марк, давай посмотрим правде в глаза. Хотя о чём я, ты рос в полной семье и не понимаешь…
— Нет, это ты не понимаешь! — снова перебивает. — Да, когда я только узнал, что у меня есть сын… — его пылкую речь снова обрывает очередная трель.
Раздражённо достав телефон, Марк бегло смотрит на экран, а затем безжалостно выключает аппарат.
Я не видела, кто ему звонил, но почему-то точно знаю, кто это был.
Вернее, была.
— Когда я только узнал о Жене, да, не буду скрывать — испытал что-то похожее на шок. Но ты тоже пойми меня правильно — я даже помыслить о подобном не мог и тут такое! Но сегодня я размышлял об этом весь день и ты знаешь — я очень рад, что у меня есть сын. Я хочу с ним познакомиться и хочу принимать непосредственное участие в его воспитании.
— Как приходящий папа? А твоя жена будет о нём знать или идя в парк с сыном ты будешь говорить, что бежишь на важное совещание? — не могу удержаться от колкости.
И кто меня только за язык тянул!
Марк протяжно выдыхает и, сложив пальцы в замок, кладёт руки на столешницу.
— Ты же не глупая и всё понимаешь. Я женат, да, но моя жена и мой ребёнок — это разные вещи.
— Вещи? — снова язвлю.
— Не цепляйся к словам! В общем, я хочу увидеть сына. Не сейчас, понимаю. Значит, я приеду завтра. Или… — щурится с подозрением и даже как будто весь подбирается: — Или у Жени уже есть кто-то, кого он считает своим отцом? Поэтому ты сомневаешься?
— Это моя личная жизнь, Марк, тебе не кажется, что я имею на неё полное право и не обязана перед тобой…
Я не успеваю договорить, потому что он резко подрывается и, спустя мгновение, ставит ладони на столешницу по обе стороны от моих бёдер, тем самым заключая в своеобразный плен.
Я ощущаю его дыхание на своих губах, да и наши тела так непозволительно близко…
— Сегодня ночью мы занимались любовью вон в той, — кивает за спину, — комнате. Конечно, ты имеешь право на личную жизнь, но и я, наверное, имею право знать, бывает ли в твоей постели кто-то, кроме меня. По крайней мере я не скрываю, что женат, — и добавляет: — пока.
— Между нами это было всего лишь один раз! — ловлю его уличающий взгляд и немного краснею. — Ладно — дважды за одну ночь. Но это ничего не меняет! И вообще, это было ошибкой. Ты правильно заметил — ты женат!
— Не знаю как ты, но я эту ночь ошибкой не считаю, — руки со столешницы плавно перебираются на мою поясницу. Вмиг изменившийся взгляд рассеянно бегает по моему лицу и останавливается на губах. — И мне почему-то кажется, что ты тоже.
— Марк, пожалуйста… — видит Бог, как же мне не хочется этого, но я всё же снимаю с себя его руки. — Это правда неправильно. Так нельзя! Если у нас с тобой сын, это не означает, что мы обязаны быть любовниками.
— Ты не чувствуешь ко мне ничего? — не смотря на запреты, вновь притягивает меня к себе. — Давай! Скажи, что не чувствуешь. Хочу посмотреть на твоё лицо, когда ты врёшь.
… и целует меня, жадно сминая ладонями ягодицы.
А затем вообще делает немыслимое: легко поднимает меня за талию и усаживает на край стола, заставив "обнять" ногами его бёдра.
— Марк… — шепчу, тая от поцелуев в шею. — Там Женя… Он спит очень крепко — пушкой не разбудишь, но он всё-таки может проснуться…
Ничего не спрашивая, Марк подхватывает меня на руки и несёт в спальню, не забыв повернуть за собой замок…
Часть 18
***
— Чёрт! Чёрт! Твою мать! — Дарина швырнула новенький айфон на диван и тут же вцепилась в почти опустевший стакан с виски.
Время два часа ночи, а телефон Марка недоступен! Вернее, сначала был доступен, но он игнорировал звонки, а потом и вовсе вырубил телефон. Дарина была уверена, что именно вырубил, а не просто не вовремя села батарейка.