Будешь моей!
Шрифт:
Ловлю его почерневший взгляд и подчиняюсь всего на пару секунд, пока не разлетаюсь на мелкие частички, теряясь в пространстве. Это было феерично, так что я еще с минуту пропадала в ощущениях, приглушенно слыша прерывистое дыхание и ускоряющиеся шлепки от толчков. До меня долетает сдавленный стон Мирона, и снова он меня укусил перед тем, как его раздутый хвост покинул мое тело и горячее семя Койота оросило мои ягодицы.
Простояв в этой позе еще минуту, я пыталась вернуть твердость ногам, а Мирон уткнулся мне в шею, обхватив крест-накрест
— Стой так, — восстановив дыхание, снова раскомандовалась хищная морда.
Пожертвовав своей футболкой, Мирон стер с меня следы бурной деятельности, не входившей в программу поисков.
— И часто вы тут, сударь, барышень в укромных уголках совращаете? — сильно поздно опомнилась я, что защитой Мирон не пользовался ни разу. Совсем ум потеряла?
Быстро натягивая шорты и футболку, я сунула в карман трусики под насмешливым взглядом Мирона, который только портки подтянул и все, опять нарядный.
— На каждом званном вечере этого дома, ангел мой, — не раздумывая, нашелся с ответом Мирон.
— Значит, место это вам хорошо знакомо. Мне нужна информация по окрестностям, зовите меня гулять, милорд!
— Извольте со мной променад по усадьбе совершить, душа моя! — интеллигентно изъясняясь, Мирон закинул меня на свое плечо совсем не по-джентельменски. Лишь бы подурачиться!
Ничто не способно пересилить привычки дикого койота! Несет меня вверх по лестнице на своем плече, обхватив за ноги, и весело насвистывает, будто налегке взбирается на самый верхний этаж.
С крыши усадьбы открывался потрясающий вид на земли, принадлежавшие Чернышевым, и Мирон увлеченно рассказывал мне, где и что находилось во времена, когда тут обитали члены семьи графа. Как оказалось, Борзов часто бывал тут, когда велись работы его дедом и бабушкой, а позже усадьба перешла под охрану агентства «Borzz», поэтому Рон знает тут каждый камень.
— Прямо за конюшней был лесной массив, в глубине которого били родники в камнях. Там и любил прогуливаться оболтус со своей зазнобой, — развалившись на теплой крыше, вещал как радиоприемник Койот.
— Там они тайно встречались? — расспрашивала я, потому что из огромной массы исторических фактов для меня самым интересным была любовная история двух людей, которым не суждено было быть вместе. По рассказам Тани, любовь у них была неземная, но чем дело кончилось, неизвестно. Пронесли ли они ее через жизнь или вынуждены были прекратить встречи? Ответы на это я хотела найти в тайнике, где наверняка сохранились и записки молодого горячего парня.
— Марья была «сенной девкой», таких часто использовали как горничных и для сексуальных утех господ и их гостей, так что вряд ли они у них были — сложности потрахаться, — резонно заметил Мирон.
— Фу, ты такой грубиян! — расстроилась я, что слишком романтизировала интрижку крестьянки с барином. — Он любил ее и наверняка сумел огородить от других мужчин!
— Захар был сослан в Сибирь за участие в восстании, так что пламя его юношеской любви погасло, когда зад приморозило. Его лишили титула и наследства, а когда он вернулся после каторги, то женился на дочери сенатора Теплова, ему было уже тридцать восемь лет, и супругой они практически всю жизнь жили порознь.
— Таня сказала, что Марья любила его всю жизнь, и он не только писал ей, но и приезжал, будучи уже женатым. Вот найдем тайник и все письма почитаем! — мечтательно произнесла я.
— Нет там никаких писем… то есть если и были, то истлели давно за эти годы, — допустил первый промах Койот, и мне этого уже было достаточно, чтобы сложить все имеющиеся факты.
Во всей этой истории меня давно одолевала мысль, что я как-то уж слишком странно оказалась втянута в эту историю, будто меня как котенка вели за собой, привязав бантик к ниточке, дабы поиграть и в итоге заманили в охраняемый Борзовыми загон, где можно провести не один месяц в поисках разгадки.
— На тренировку пора, — засуетился Мирон, заметив мой тускнеющий взгляд.
— Поехали, — выдавила я из себя улыбку, пока не спеша расцарапать наглую хитрую морду волчары.
На занятия бойцов можно смотреть бесконечно, глазея на тренированные тела, но я была уже не в том настроении, решительно направляясь в кабинет дяди Саши, сказав Мирону, что хочу поздороваться.
— Он на площадке, — сорвал мои планы залезть в документацию агентства Мирон, махнув рукой на огражденную площадку, где происходил настоящий бой врукопашную.
Попавшись на глаза своему отцу, Мирон был сослан переодеваться, а я осталась наблюдать за крутящимися и отрабатывающими удары парнями.
— Где это он с тобой пропадает? — загадочно улыбался дядя Саша, приподняв одну бровь так же, как делает Мирон.
— Клад любовницы Чернышева ищем, — смутилась я от его проницательности, судя по взгляду, старший Борзов видит больше, чем нам всем кажется.
— А-а-а, понятно. Любимый квест твоего столба фонарного, — сразу понял, о чем речь, дядя Саша и отвернулся к площадке, где продолжали заниматься мужчины.
Макар выделялся среди прочих не только забитым татуировками на обнаженном до пояса торсе, но и огромной скоростью. Он так быстро перемещался и махал своими конечностями, что совершенно было невозможно следить за его прыжками, кувырками и ударами. И он единственный, у кого был не один спарринг-партнер, а сразу четверо.
— Ужас. Это так жестоко, — пропищала я, то жмуря глаза, то обратно открывая.
— Жестоко выпускать их неподготовленными к реальным угрозам, — как всегда улыбался дядя Саша, гоняя спичку во рту, и кивнул на Макара. — Не переживай, он их вполсилы лупит.
Я только нервно сглотнула от этой информации. Ну и игрища у этих гладиаторов! Когда на площадку завалился Койот, перепрыгнув через ограждение на одной руке, мне совсем стало не по себе.
— Мне страшно, — призналась я. — А девочки-телохранители у вас тоже так дерутся?