Будьмо
Шрифт:
Но как бы там ни было, ведь даже в песне поется: “Мало водки, мало водки, мало и закуски к водке тоже мало…” Как после таких слов можно обвинять людей, что они из-за “корочки хлеба” стали рвать друг друга на части.
Нет сначала они в парламенте рвались к микрофону и плескали друг другу в лицо казенной минералкой. Но голод не тетка и на подмогу позвали “братков”.
И пошел тогда в ход черный пиар и пули нанятых киллеров.
Веселье для державы настало времечко. Премьеров случалось меняли по два раза на год. А концы все никак не хотели прятаться в воду. Пришлось тогда за бесценок распродать весь флот. Нечего народу у воды шляться. Но наших людей так просто не возьмешь. И поперли они по заграницам отыскивая лазейки и щели, как неистребимые тараканы. Голь на выдумки хитра, а наша еще и нагла: кто “стыдливее” тот на плоту, например, через Ла-Манш, а кто понахрапистее тот поперся под ним прямо по туннелю.
Но это простой наш люд, толпами валил на Запад, за ихними “работными” и безработными ночные горшки выносить.
Но новая бизнес-элита была патриотами: надо сначала у своего народа все до последних портков отнять, а потом уже и самому слинять. Десяток загранпаспортов и личный самолет и лети себе вольной птицей на все четыре стороны хоть до Панамы. (Эх, вы вороны - вороны!!)
А пока- пока дои народа дурака!
Мой же отец Иван Иванович Дурачок, несмотря на свою дурацкую фамилию, дураком не был. И когда в стране начался беспредел и все начали хватать все, что плохо лежит, (как потом оказалось у нас все плохо лежало) отец мой тоже не дал маху. Взял ссуду в своей же селекционной станции, который он же как доктор наук по декоративному садоводству и руководил, и приватизировал все имущество станции, воспользовавшись ликвидацией онной.
Ссуду отец в течении года всю погасил. В общем за мешок (в то время наша купоно-валюта обесценивалась не по дням, а по часам) непригодных и для туалета бумажек мы с батей получили в частное владение в районе правительственных дач добротный двухэтажный кирпичный дом и неограниченные возможности для приработка. (Без бухгалтерских ведомостей и прилипчивых как банный лист налоговых инспекторов.)
Дело в том, что весь некогда закрытый правительственный поселок тоже тихо и мирно (и без лишней огласки) был приватизирован его бывшими и нынешними хозяевами.
Претендентов “на шару” было много. А десяток гостевых дач (предназначавшихся ранее для иностранных делегаций) пущенных с молотка на аукционе лишь только подлил масла в огонь и разохотил амбициозную новую знать.
И возник рядом с правительственными “дачками” поселок-спутник, где олигархи себе хоромы отгрохали еще покруче.
Вот и оказался наш с отцом дом на крохотном перешейке между двумя оврагами посредине между двух сечений сильных мира сего.
А весь окружающий поселки ландшафт с его чудным великолепием был плодом отцовской фантазии и результатом труда рук человеческих. (Но селекционную станцию закрыли, львиную часть земель забрали под новостройку и те человеки остались не удел.)
Но моему отцу повезло, потому что даже в годы смуты, а может именно благодаря ей, талант отца всегда был востребован.
Я же такого таланта не имел, но имел молодые сильные руки да пропуск в оба по прежнему закрытых для посторонних дачных поселка и поэтому и мой труд всегда находил своего покупателя.
Двадцать-тридцать долларов в день для меня заработать было плевое дело. Но природная леность да компьютерные игры делали меня редким гостем в элитарных поселках.
Правда, в отличии от многих своих сверстников я у отца на шее никогда не сидел.
Мопед “Хонда”, укомплектованная под завязку (на зависть самым “крутым” хакерам) моя компьютерная “берлога”, шмотки и частично еда, - все это было заработано и добыто много.
Добыть, потому что на еду мы с отцом не очень привыкли тратиться. Когда мы работали в поселках, хозяева кормили нас, как на убой да такой пищей, что после нее с неделю от борща нос воротишь. В выходные же я браконьерничал втихую на зайцев да серых куропаток.
Но со временем охоту забросил ибо открыл для себя новый способ добычи хлеба насущного.
Окружающие наш отцом дом холмы и перелески были излюбленным местом для любовных утех наших именитых соседей.
Из-за спешки и вечной занятости они и трахались под боком родного дома (ведь народная мудрость гласит: где живешь там не…)
Вот в местах их любовных баталий я частенько (занимаясь по вечерам браконьерским промыслом) находил брошенную выпивку и закуску.
Мы с отцом - люди бедные, а значит и непривередливые и я прибравши и закопавши мусор, как плату за свои труды, нетронутую еду и недопитое спиртное притаскивал домой.
Вот так мы и жили: денег не тратили, а ели и пили.
То ли отец по пьянке проболтался об этом, то ли кто-то заметил, но со временем уборка лесного “дома свиданий” полностью легла на мои плечи.
С особой благосклонностью у приезжих гостей пользовался уютный овражек, который я, после нескольких “случайных” наблюдений, прозвал Голым яром.)
Иногда вместе с остатками еды и выпивки я, для себя лично, находил еще и какую-нибудь мелкую купюру американской “зелени”.
Не брезговал я и оставленной “в подарок” пачкой “Мальборо” или “Кэмэла”. Но вот презервативы даже и дороже пока закапывал… за ненадобностью. (Всему свое время).
А пока я жил как ночной лесной зверек. Многие гости, моих охотничьих угодий ведали о моем существовании, но в глаза почти никогда не видывали.
Вот так я и рос в отцовском доме между двумя осиными гнездами, постоянно находящихся на военной тропе олигархических кланов.
Моя хата с краю и я ничего не знаю, - было не только местом моего обитания, но и моим политическим кредо.
Но видно прав был один известный независимый журналист, (которого все же со временем то ли черт, то ли тщеславие, а может и злость на тупоголосовость политиков, дернули податься кандидатом в народные депутаты) что если вы не интересуетесь политикой, то политика обязательно заинтересуется вами.
Первыми мною, а точнее рабочим местом, которое я еще не ведая того должен буду знать с первого сентября, заинтересовалась оппозиция. То есть те кто проиграл прошлые парламентские выборы, а значит имел “клеймо”: отщепенцев, воров и казнокрадов. Если следовать шахматной терминологии это были “черные фигуры”.
В поле их зрения попал некий ученый: фанат и одиночка работавший во времена СССР в одной военной из очень строго засекреченной лаборатории. А сейчас безработный и пьяница. Опустившийся и озлобленный человечишка. (Кстати о пьяницах. Мой отец был ученым с мировым именем, но работа на правительственных дачах и “дружеское общение” с их хозяевами сделали с отца алкоголиками.)