Будни хирурга. Человек среди людей
Шрифт:
В тот же день я сидел у больничной койки Марии Фоминичны. Она неплохо себя чувствовала, но в её взгляде я прочёл отрешённость, смертельную тоску.
— Я умираю, Фёдор Григорьевич, хотела бы с вами проститься. Мой муж очень любил вас, но поздно встретился с вами.
— Что это вы говорите, Мария Фоминична! Мне лучше знать состояние вашего организма, позвольте уж мне выносить приговор. Я просмотрел все ваши анализы, послушал врачей — ваше состояние нехорошо, но оно и не вызывает серьёзных опасений. Сейчас только был консилиум, мы назначили курс лечения.
— Нет,
Вздохнула глубоко, продолжала:
— Я не смогу вынести всего, что происходит: Олег начал распродажу библиотеки, Люба в шоке, никого слушать не хочет.
Мария Фоминична говорила спокойно, в голосе её слышалась выстраданная убеждённость. Впервые я видел неприбранной её красивую голову с черными, не тронутыми сединой волосами. Темные глаза её поблекли.
— Жалко Любашу, сломалась она, цель жизни потеряла, целыми днями сидела дома. Там, в институте, у этого мерзавца другая завелась…
Я постарался отвлечь её от невесёлых мыслей, стал говорить о средствах медицины, которые существуют против гипертонии.
— Но вы нам должны помогать, — говорил я больной. — Вам надо рассеяться, прервать цепь раздражителей, куда-нибудь уехать…
Мария Фоминична была непреклонной. И я решил её оставить, подумать на досуге, как можно помочь этой ещё нестарой женщине, потерявшей всякое желание бороться за жизнь.
Из клиники поехал к бывшему своему пациенту — видному юристу. Рассказал ему историю с завещанием профессора по поводу его личного уникального собрания книг.
— Тут что-то неладно, — заключил я свой рассказ. Приятель записал координаты Олега, сказал:
— Хорошо, проверим.
Признаться, я ничего не ждал от этого визита, но домой поехал успокоенный. Кажется, всё сделал для семьи, которая мне не была близкой, но которую я уважал.
На следующий день у меня была трудная операция; я вернулся с неё в кабинет усталый, опустился в кресло и тут увидел на столе записку, подтвердившую мои самые худшие опасения.
«Завещание профессора исследовано криминалистами. Оно оказалось фиктивным, почерк подделан».
Я хотел было ехать немедленно к Марии Фоминичне, но решил применить психологический приём: послать ей письмо и эту записку. Так и сделал. А вечером, вернувшись домой, узнал, что звонила Мария Фоминична, сказала: будет звонить ещё…
Лидия Петровна воспитала сына без мужа, трагически погибшего на военной службе. Сын Коля учился на третьем курсе политехнического института. Все годы Лидия Петровна работала сверхурочно. Частые дежурства по «Скорой помощи» отнимали много времени. Но она всегда старалась находить время, чтобы проверить, выучил ли сын уроки; когда оставалась на ночное дежурство, звонила, чтобы узнать, поел ли, вовремя ли лёг спать. А утром телефонным звонком будила его в школу.
Так и довела его до института.
Теперь, будучи студентом, Коля старался, чем возможно, помогать матери. Летом каждый год ездил в стройотряды, зарабатывая
Однажды Коля пришёл домой и смущённо заявил матери:
— Мама, я женюсь!
Мама в тон ему и говорит:
— Что же, сынок, поздравляю; на ком же ты собираешься жениться?
— Есть у меня знакомая девушка, закончила десятилетку, в вуз не поступила, но пока не работает.
— На что же ты собираешься жить?
— На стипендию. Да ты помогать будешь!
— Нет, сынок. Если ты решил обзавестись семьёй — значит, собираешься жить самостоятельно. И я рада этому. Пока ты один и учишься, я чувствую моральную обязанность тебе помогать. Но раз ты женишься, ты отделяйся и живи самостоятельно. Я тоже буду жить самостоятельно — может быть, я ещё выйду замуж.
Сын задумался и ушёл, ничего больше не сказав. Через несколько дней он опять подошёл к матери и уже другим тоном, не так бодро, сказал:
— Мама! Я решил пока не жениться. Подожду до окончания института, когда стану на самостоятельный путь.
— Что же, сынок, может быть, ты и правильно поступил.
Сын окончил политехнический институт и поступил в аспирантуру. После окончания института жениться он сам не захотел. Разочаровался в своей избраннице, которая оказалась ленивой, неряшливой, учиться не стала, а с работой не ладилось.
Коля был благодарен матери за урок. Через три года, когда полюбил по-настоящему, он понял, какую непоправимую ошибку совершил бы он, женившись раньше, по первому непроверенному чувству, не зная хорошо ни себя, ни свою подругу.
Эта история, касающаяся одного моего знакомого студента, обошлась без родительского конфликта и окончилась благополучно. Возможно, рассудок Коли победил потому, что не было у него сильного чувства, а возможно, воспитан был так, что привык доверять авторитету своей матери, уважать её.
Прислушавшись к её совету и не женившись на девушке, которую, как ему казалось, он любил, он силой воли заставил себя переключить свой ум, желания и любовную энергию на то дело, которому он посвятил себя, то есть на учёбу.
Незадолго до этого мать с горечью говорила, что он реже сидит за книгами, перестал ходить в Публичную библиотеку. После того же, как он решил не жениться, он об этом честно сказал своей девушке и постепенно, тактично прекратил с ней свидания. И это сразу же сказалось на его учёбе и на отметках. Он стал одним из лучших студентов на курсе. После окончания института ему предложили место в аспирантуре.
За три года он подготовил и защитил кандидатскую диссертацию.
Но это случай идеальный. Не всегда подобные конфликты так просто разрешаются. В наше время, когда все процессы претерпевают бурные изменения, подвергаются также серьёзным испытаниям и традиционные отношения отцов и детей. Иные отцы считают, что их дети инфантильны, ко всему безразличны; работают без инициативы, у них нет того энтузиазма, который был так характерен для поколения тридцатых годов и времён Великой Отечественной войны. Дети же нередко говорят: «Наши отцы мыслят категориями дедовских времен, они не видят и не понимают нового времени».