Будни войны
Шрифт:
Наконец нарочито замедленно и всем телом он повернулся к человеку, окликнувшему его так непривычно для слуха кадрового военного. Потом вскочил, рванулся и молча не обнял, а облапил майора Исаева. Несколько минут простоял так, пробормотав лишь единожды:
— Длинная майора…
Но вот он оттолкнул от себя майора Исаева и, чтобы скрыть радость, порожденную столь неожиданной встречей, насупился:
— Теперь докладывай.
— Приказано принять свой батальон — всего и делов-то, — наигранно беспечно ответил майор Исаев, чуть излишне театрально извлек из нагрудного кармана гимнастерки свой пока единственный
Тот бумагу взял, даже покосился на текст, но читать его не стал, заранее твердо зная, что майор Исаев не способен даже на малую ложь, что каждое его слово, оброненное сейчас, — сущая правда, и сказал то, чего майор Исаев никак не ожидал услышать от него:
— Насчет батальона — и без него пока перебьешься… При мне будешь. Одним из моих замов.
За все многие годы службы в армии ни разу не случалось такого, чтобы Дмитрий Исаев — рядовой ли, командир ли — стал перечить, возражать начальству, а сегодня он вдруг ляпнул:
— Как же так? В той бумаге прямо сказано…
Полковник Муратов высек гневные искры из своих почти черных глаз, однако своим офицерам, молча стоявшим у стола, на котором лежал, как разглядел майор Исаев, подробнейший план Берлина, сказал подчеркнуто спокойно:
— Вы, товарищи, свободны на тридцать минут.
Те, почтительно козырнув, поспешили исчезнуть.
Только теперь, когда, если не считать солдат-связистов, в подвале никого лишнего не оказалось, полковник Муратов и спросил сурово, сведя к переносице густые брови, тронутые сединой:
— Считаешь, если я обнял, то можно уже и спорить со мной?
— Виноват…
— Сам знаю… Небось подумал, что не доверяю? Потому и намереваюсь какое-то время исключительно для личной страховки держать под своим наблюдением?
Нет, до такого майор Исаев пока еще не додумался. Просто все время, пока сидел в тюрьме, он жил воспоминаниями именно о своем батальоне. Потом, уже приобретя свободу, только и думал о том, как душевно будет теперь командовать теми же людьми. Что ни говорите, а все случившееся, все, что узнал и пережил, — ума и жизненного опыта добавило.
— ао том человеке, который сейчас батальоном командует, ты почему думать не хочешь? Он-то в чем перед тобой провинился?.. Есть и другие во много раз более важные обстоятельства, которые мы с тобой сегодня учитывать тоже просто обязаны…
И тут полковник Муратов, окончательно усмирив раздражение, сел на один из стульев, стоявших у стола с телефонными аппаратами, майору Исаеву глазами показал на соседний стул и для начала разговора сказал, что гитлеровское командование придает огромное значение обороне Берлина: ведь именно он во всей Германии занимает первое место по производству военной продукции. Потому его и опоясывают три оборонительных обвода: внешний, внутренний и городской. Кроме того…
Полковник Муратов достал из кармана галифе самый обыкновенный пятак, потом, обшарив все свои карманы и не найдя, попросил у солдат-связистов копейку. Ее аккуратно и положил на пятак таким образом, что она точно закрыла его центр.
— …Кроме того, Берлин по окружности своей, — палец полковника скользит по пятаку там, где он не закрыт копейкой, — разбит на восемь секторов обороны. И есть еще девятый. В самом центре Берлина. Допустим, там, где сейчас копейка лежит… Велика ли эта монетка? Не покупательную способность, а размеры ее в виду имею… Так вот, под ней на сегодняшний день в Берлине помимо всякого прочего укрылось еще и более четырехсот железобетонных долговременных сооружений. Говоришь, мы уже видали такое?.. Шутить изволите, Дмитрий Ефимович, а точнее сказать — заведомо ложные слухи распространяете… Не видывали мы с вами еще подобных чудовищ! Ни одного из них пока не взяли ни штурмом, ни осадой!.. Самые крупные из этих сооружений — шестиэтажные бункера, углубленные в землю. Чуешь? Пять этажей под землей! И в каждом таком «шалашике» гарнизон — около тысячи отъявленных головорезов, которым, как говорится, терять уже нечего!
А вообще, если, хочешь знать, дорогой товарищ Исаев, в Берлине сейчас около двухсот тысяч солдат. И самого различного оружия у них предостаточно. В том числе имеется и более трех тысяч самолетов, и, как предупреждает разведка, чуть ли не три миллиона фаустпатронов.
Есть у гитлеровцев и сто двадцать реактивных самолетов. Как увидишь, что над самыми высокими облаками с невиданной скоростью шпарит самолет без пропеллера, — так и знай: это и есть то самое…
Вообще же против нас фашисты держат двести четырнадцать дивизии, из которых тридцать четыре танковых и пятнадцать моторизованных. Еще четырнадцать бригад возьмем на карандаш или и без них цифры впечатляющи?
Прошу учесть: против наших уважаемых союзников воюет только шестьдесят дивизий вермахта и танковых из них лишь пять!..
Не будем забывать, Дмитрий Ефимович, что и нашим союзникам не хочется, чтобы мы первыми ворвались в Берлин, чтобы нам, как основным победителям германского фашизма, жители его вручили ключ от города.
Из маленького сейфа, больше похожего на самый обыкновенный железный ящик с крышкой, притаившегося за спиной одного из солдат-связистов, командир полка достал какой-то пакет, нашел нужные строки и прочел вслух:
— «…Ясно, что Берлин является главной целью. По-моему, тот факт, что мы должны сосредоточить всю нашу энергию и силу с целью быстрого броска на Берлин, не вызывает сомнений…»
Это еще 15 сентября прошлого года верховный главнокомандующий силами союзников в Западной Европе генерал Эйзенхауэр написал фельдмаршалу Монтгомери… Ходят упорные слухи, будто недавно и Черчилль нечто подобное предложил Рузвельту… Вот и прикинь, дружище, допустимо ли в такое напряженное, ответственное время, можно сказать — в завершающий момент всей войны, заниматься перестановкой офицеров? Только ради того, чтобы успокоить, утихомирить чье-то уязвленное самолюбие?
Полковник Муратов, чтобы наверняка склонить майора Исаева на свою сторону, мог еще сказать и о том, что Верховное Главнокомандование Советской Армии очень тщательно, стараясь учесть все, готовится к штурму Берлина. Поэтому помимо того, что стало известно об этом городе путем изучения трофейных документов и опроса пленных, шесть раз посылало нашу разведывательную авиацию для фотосъемок самой столицы Германии, всех подступов к ней и ее оборонительных полос.
Смолчал и о том, что по результатам всей этой огромной и кропотливой работы составлены подробнейшие планы, карты и схемы предельной точности, которые уже вручены войскам. Всем. До роты включительно!