Буду твоим единственным
Шрифт:
Что ж, решила Бесс, данное испытание для вступающих в орден можно считать довольно безобидным. Хотя едва ли Рыцари ожидали, что их жертвы добьются успеха.
Она кивнула на дверь фургона:
– Позови-ка сюда своих приятелей. – Завтра на рассвете она двинется дальше, на другую ярмарку к северу от Лондона. Так что можно не опасаться, что к ней явится орден рыцарей в полном составе и потребует, чтобы она продемонстрировала им то, что показала бы этой четверке – Поторопись, Я не собираюсь повторять свое предложение.
Глава 1
Поместье
Мужской смех привлек внимание Элизабет Пенроуз, и она, качнувшись влево, выглянула из-за мольберта Табурет пошатнулся, и кисть дрогнула в ее руке Капля темно-синей акварели, скопившаяся на кончике, оторвалась и шлепнулась на ее юбку, прикрытую просторной блузой, наброшенной поверх платья из муслина цвета лаванды. Смех этот, беззаботный и заразительный, чем-то напоминал музыку. Четыре голоса разного тембра сливались в один, создавая своеобразную гармонию. Бросив взгляд по сторонам, Элизабет заметила еще несколько голов, повернувшихся на звуки смеха, хотя молодые люди и не думали привлекать к себе внимание. Непринужденно переговариваясь, они прохаживались среди гостей барона, разбившихся на небольшие группки после сытной трапезы, устроенной на свежем воздухе.
Пологий склон холма пестрел одеялами, перемежавшимися с зелеными лоскутками травы, усыпанной полевыми цветами. Гости, устроившись с удобствами на лоне природы, наслаждались полуденным солнышком, свежим ветерком и журчанием стремительного ручья.
Мужчины снова рассмеялись, откинув назад головы и открыв взглядам крепкие шеи. Хотя тембр смеха был достаточно низким, в нем безошибочно угадывалось что-то мальчишеское. Элизабет невольно улыбнулась, почему-то ощутив себя не сторонним наблюдателем, а полноправным участником их веселья, хотя и не представляла, что привело их в столь хорошее настроение.
То, что они знают друг друга, было неудивительно. Все, за исключением Марчмена, принадлежали к знатным семействам и входили в сливки общества. А вот то, что они вели себя как близкие друзья, показалось ей интересным. Однако пока вся компания не расположилась на свободном одеяле неподалеку от нее, Элизабет не могла бы с уверенностью утверждать, что их связывает нечто большее, чем просто шапочное знакомство.
Граф Нортхэм, усевшись по-турецки, взял три крупных персика из стоявшей на траве корзинки и принялся ими жонглировать. Это, казалось бы, невинное занятие вызвало у его спутников новый приступ хохота. По каким-то непонятным причинам щеки Элизабет заалели. Несмотря на уверенность, что ее присутствие осталось незамеченным, она быстро спряталась за мольберт.
И только начав наносить мазки на бумагу, Элизабет сообразила, что Брендан Дэвид Хэмптон, шестой граф Нортхэм, лишил ее натюрморт одного из главных объектов.
Граф засмеялся, сбившись с ритма, когда кто-то из приятелей кинул ему еще один персик.
– Дьявольщина, Ист! – воскликнул он. – Я не могу справиться с четырьмя!
Он подхватил персики, прежде чем они упали на одеяло, и бросил по одному каждому из друзей. Раскрыв ладонь с последним персиком, который оставил себе,
– Ах, какая мягкая кожица, какой нежный пушок. И эта розовая расщелина… – Нортхэм разделил персик на половинки. – Сочная, влажная, душистая. А сердцевина всего этого лежит как в гнездышке посреди сладкой аппетитной плоти. – Он бросил хитрый взгляд на приятелей и тихо, почти не разжимая губ, добавил: – Джентльмены, полагаю, вы не забыли мадам Фортуну, благослови ее Господь. И благослови Бог наивных мальчишек из Хэмбрик-Холла.
Виконт Саутертон, или Саут для друзей детства, поперхнулся персиком и закашлялся, давясь от смеха. Мистер Марчмен подался вперед и стукнул его кулаком по спине, применив больше рвения, чем требовалось. Виконт одарил его грозным взглядом, который, впрочем, не произвел никакого впечатления, и Сауту пришлось скатиться с одеяла, чтобы не получить очередной удар между лопаток.
– Это нечестно, – проворчал он, отряхивая одежду. – Так я и знал, что этим кончится. Кто-нибудь обязательно вспомнит про мадам Фортуну. Все это очень смешно, хотя кое-кто из-за этого подавился, а кое-кто другой чуть его не прикончил.
– По-моему, ты первый упомянул ее, – невозмутимо отозвался Марчмен и впился зубами в свой персик. – А если бы я хотел прикончить тебя, то воспользовался бы кинжалом…
Маркиз Истлин покосился на сапог Марчмена.
– Ты что, носишь его с собой, Уэст?
Хотя вопрос был задан в шутливой манере, ответ Марчмена прозвучал вполне серьезно.
– Всегда, – буркнул он и сменил тему, обратившись к Нортхэму: – Что-то ты не спешишь насладиться плодами своих трудов.
Тот и вправду все еще держал половинки персика в раскрытых ладонях. Но смотрел он не на приятелей, а на усыпанную колокольчиками лужайку, где стоял мольберт, вокруг которого суетилась молодая женщина, поспешно собиравшая рисовальные принадлежности. Нортхэм, обычно не склонный к угрызениям совести, взглянул на расщепленный перенос, и во взгляде его мелькнуло сожаление.
– Полагаю, я должен принести извинения леди. Похоже, я лишил ее натуры.
Истлин оглянулся через плечо и выгнул бровь.
– А, леди Элизабет Пенроуз. Вчера вечером я сидел рядом с ней за столом. Ты бы тоже там был, если бы удосужился вовремя приехать. Как и все остальные.
Нортхэм скорчил гримасу.
– Пришлось задержаться из-за разногласий с матушкой. Она считает, что мне пора жениться, а я считаю, что в таких делах не следует спешить.
Саутертон, вольготно растянувшийся на одеяле, кивнул:
– Знакомая ситуация. Что, по-твоему, она хочет больше – невестку или внуков?
Нортхэм ни секунды не колебался с ответом:
– Конечно, внуков.
– Вот именно. С моей матерью та же история, хотя она никогда не говорит об этом прямо. Догадываешься почему? – Истлин размахнулся и запустил персик в ручей… куда тот и плюхнулся, описав в воздухе широкую дугу. – По той же причине, по которой все матери избегают этой щекотливой темы. Не хотят верить, что их драгоценные сыночки знают, что нужно делать, чтобы зачать наследника. Марчмен кивнул: