Будущее — дело темное
Шрифт:
— Эдгар, прости, совсем забыла — я действительно обещала танец Риннару.
И пока никто не опомнился, вцепившись в Ринна, буквально выволокла его в зал.
— Вот это поворот, — усмехнулся он, без труда поймав ритм. — Неужели тебе так противен твой ухажер?
— Напротив, — процедила я сквозь зубы, возвращая нахально сползшую с моей талии ладонь на место, — он мне весьма симпатичен.
— И что же в таком случае заставило тебя передумать, золотко?
Какой сложный вопрос, однако…
Я была зла, причем не только на Шаридена, и сдерживаться
— Знание твоей свилловой натуры, — мило улыбнулась я.
Глаза Риннара потемнели, а в следующую секунду он прижал меня к себе, да так, что стало нечем дышать.
— Не забывайся, золотко, — вкрадчиво прошептал он. — Я не потерплю подобного обращения…
Ну наконец-то! Теперь можно поговорить… по-прежнему.
— Правда глаза колет? — полузадушенно прошипела я.
Риннар ослабил хватку, и я жадно вдохнула, удивившись мимоходом, что с шага мы не сбились, продолжая двигаться под тягучую и печальную мелодию.
— Правда — явление относительное, — усмехнулся он. — То, во что веришь ты, еще не является правдой для других.
— Ненавижу тебя! Это — правда! — сказала я и усомнилась в искренности своих слов.
— Какая же это правда, милая? — рассмеялся Риннар. — Ты же сама в это не веришь!
И поцеловал. В лоб. А под рукой, как назло, ни одной статуэтки нет!
Пока я пребывала в шоке, танец закончился; Шариден, как галантный кавалер, отвел меня к колонне, где сердитым ежиком сопел Эдгар, и, отвесив мне поклон и подмигнув, словно растворился среди веселящихся студентов.
— Я его убью, — мрачно сказал Эд, обводя недобрым взглядом зал.
— Если только в мечтах, — буркнула я, наткнулась на удивленный взгляд и мысленно застонала.
Боги, общение с Риннаром дурно на меня влияет! Я срываюсь на ни в чем не повинных людях…
Свиллы бы его побрали!
Праздник, и без того не привлекавший, окончательно мне надоел. Когда объявили белый танец и Эдгара подхватила худенькая, но на удивление сильная брюнеточка, я с облегчением выдохнула и, пробравшись к выходу, вышла в полутемный прохладный коридор. Горели щеки, шея и даже плечи, и с настроением творилось что-то странное: хотелось и плакать, и смеяться. Определенно, Шариден вреден для моих нервов. Как бы окончательно с ума не сойти.
Я медленно брела к выходу, наслаждаясь тишиной, когда позади раздался вопрос:
— Что не так с моей натурой?
С трудом удержавшись от позорного вскрика, я несколько раз глубоко вдохнула и только после этого обернулась. Риннар стоял в паре шагов от меня — как ему удается передвигаться столь бесшумно? — и ждал ответа с потрясающе серьезным выражением лица. Настолько серьезным, что я мгновенно заподозрила его в очередном издевательстве.
— Тебя и в самом деле интересует мое мнение?
— Санни, прошу, ответь. — Он нахмурился, рассеянно взъерошил аккуратно уложенные волосы. — В чем я ошибся на сей раз?
Очень хотелось сказать про рыжую невесту, но сказалось отчего-то совершенно иное:
— Ты ударил Эдгара. И снова бы сделал это.
— Я и не думал этого делать, — возразил боевик. — Я хотел всего лишь попросить его не лезть не в свое дело, хотя бы сейчас. И если бы ты отказалась, я настаивать не намеревался.
Заявление Риннара меня удивило. И все же я упрямо повторила:
— Но ты его ударил. Или уже не помнишь?
— У меня хорошая память. Но с каких пор теоретики стали неприкосновенны?
— Да ты себя со стороны видел? — вспыхнула я. — Ты же его одним пальцем убить можешь!
— Я не в силах увидеть себя со стороны, золотко. В отличие от твоего друга, который тем не менее отчего-то решил, что я оставлю без внимания его попытки меня оскорбить.
Оскорбить его? Кажется, история заиграла новыми красками…
— Я не понимаю…
— О-о, — протянул Риннар. — А я, кажется, понимаю. Сандера, я не злодей. У меня нет привычки избивать теоретиков. Но и безропотно подставляться под удар лишь на основании того, что нападающий слабее, я не стану. И если он в следующий раз решит повторить свою глупую выходку, отвечу уже безо всяких скидок на разницу в физической подготовке. Не находишь, что это честно?
Я находила. Но ничего не сказала, опустив голову и досадливо кусая губы. Было стыдно… Вот уж верно говорят, что нельзя делать поспешных выводов.
Приятная прохлада превратилась в холод, по коже пробежали ледяные мурашки, и я обхватила себя руками, а в следующее же мгновение мои плечи накрыла куртка, тяжелая, теплая, пахнущая чем-то свежим… лесом, дождем, скошенной травой…
— Ты замерзла, — поймав мой удивленный взгляд, чуть улыбнулся Риннар. — И устала. Идем, я провожу тебя.
— Я должна сказать Эдгару… — нерешительно начала я, но Ринн перебил:
— Я уже сказал, не волнуйся. Ох, золотко, просто сказал, не подходя даже на расстояние вытянутой руки. Клянусь честью, ему и этого хватило.
Мне, оказывается, тоже.
Я действительно замерзла и устала, и на данный момент меня совершенно не интересовало, что скажет либо подумает Эдгар, если я уйду с Риннаром.
— И?! Что было дальше? — выдохнула Ритта, с ногами забравшись на мою кровать.
Я сделала глоток горячего чая, принесенного подругой, и подумала, что мне все-таки невероятно повезло уснуть до того, как она вернулась с праздника. А вот сама Ритта, судя по всему, так не считала, и ее любопытство за ночь дошло до наивысшей точки нетерпения.
— Ничего не было, — честно ответила я, грея ладони о чашку. Круглые бока ее были приятно теплыми, настраивающими на сон, из которого меня вырвала жаждущая подробностей подруга. Спасибо хоть не на рассвете разбудила…
— Совсем-совсем ничего? — не поверила Ритта.
Я только вздохнула, не понимая, что она хочет услышать.
Был темный вечер и искры волшебства, подобно крохотным светлячкам витающие в прохладном воздухе. Шорох листьев под ногами. Хрустальная осенняя тишина. Тяжесть чужой куртки на плечах. Моя озябшая ладонь в горячей руке Риннара… И надо бы отстраниться, но… не хотелось.