Будущее глазами одного из самых влиятельных инвесторов в мире. Почему Азия станет доминировать, у России есть хорошие шансы, а Европа и Америка продолжат падение
Шрифт:
Вернувшись домой из этого трехмесячного приключения, я получил от декана Колумбийской школы бизнеса предложение. Он заявлял, что предложение впечатляющее и от него невозможно отказаться. Я же понятия не имел, что такого университет мог бы мне предложить, чтобы я хотя бы заинтересовался.
– Мы собираемся, – сказал он, – сделать тебя ординарным профессором.
На Морнингсайд-Хайтс [16] и в кампусах колледжей это звучало громко. Академики проводят исследования, интригуют, спорят друг с другом, проводят всю жизнь в поисках возможности стать ординарным профессором. Мне вспомнилось наблюдение, которое последовательно приписывалось самым разным людям и восходит, в несколько другой форме, еще к Вудро Вильсону, но полную завершенность оно приобрело в законе
16
Квартал, где расположен Колумбийский университет. Прим. перев.
Я занял предложенное место, но работал в университете всего год. Только я начал преподавать, как получил известие из Москвы: мне разрешили пробег по СССР. Теперь совершить кругосветное путешествие было возможно. Этого я и ждал, ради этого и работал почти десять лет.
Мне понравилось время, проведенное в Колумбийском университете. Вне колледжа я был очень занят и не так уж много вращался в преподавательской среде, зато тратил довольно много времени на то, чтобы помочь студентам вне аудиторных стен. Параллельно с преподаванием я вел на телевидении шоу «Погоня за прибылью с Джимом Роджерсом» на канале Financial News Network, где пять дней в неделю беседовал с гостями. FNN был первым каналом такого направления. Впоследствии его купила CNBC, что дало этой компании, по меньшей мере временно, монополию в данной отрасли.
Несколькими годами позже я был одним из ведущих передачи CNBC под названием «Мой портфель» вместе с финансовым журналистом Биллом Гриффитом. Это был все еще ранний этап эволюции финансовых телепрограмм, как, кстати, и в эволюции мобильных телефонов. Мы с Биллом вели передачу в прямом эфире, отвечали на звонки и давали комментарии, и однажды оба услышали, как раздался другой телефонный звонок.
– Это твой мобильный, – догадался Билл.
Я и не подумал отключить свой сотовый или, что было бы еще умнее, оставить его в гримерке перед выходом на сцену. Если этого недостаточно, чтобы понять, насколько малокомпетентным ведущим я был, то я добавлю, что я еще и ответил на звонок. Да, в прямом эфире.
Это была моя мама: она звонила просто узнать, как дела.
– Я только хотела проверить: ты же вроде болел.
Я сказал только:
– Мама, я сейчас не могу говорить, я сижу в телевизоре!
Да уж, я был великим тележурналистом!
Директор шоу, который был намного разумнее меня, быстро дал рекламу. Мне до сих пор припоминают эту историю…
ТОЛЬКО НА СВОЕМ пятом мотоцикле – BMW R100RT с объемом двигателя 1000 кубов, я сумел наконец осуществить свою мечту и отправиться в кругосветное путешествие. Когда русские прислали разрешение, я оставил работу и в университете, и на телевидении и вместе со своей девушкой Табитой Эстабрук, у которой был собственный BMW, собрался в путь летом 1990 года.
Мы с Табитой познакомились за пару лет до этого через мою давнюю подругу – ее маму. Она любила приключения больше, чем все мои знакомые девушки (я тогда еще не повстречал Пейдж Паркер). Табита проехала со мной на пассажирском месте по Пакистану и Индии. Она выросла на западе Манхэттена, недавно окончила колледж Амхерст, была на год младше меня (если мой возраст уменьшить наполовину!) и в то время распределяла гранты небольшого фонда в Нью-Йорке.
Отец Табиты, Ник, когда учился в Гарварде, провел как-то раз лето в Европе, колеся на тайно приобретенном BMW. Он так и не рассказал родителям о мотоцикле, который прятал в Европе. Тем не менее он твердо воспротивился тому, чтобы его дочь поехала на мотоцикле в кругосветное путешествие. Интересно, как бы отреагировал я, если бы с такой нелепой идеей ко мне обратились Хэппи или Бэби Би?
Мы с Табитой отправились из Ирландии в конце марта 1990 года, через Европу поехали в Центральную Азию, через Китай на восток, задержались в Японии, после чего направились назад, в Сибирь и европейскую часть России. После Польши мы вернулись в Ирландию, проехали через Западную Европу на юг, в Северную Африку, и оттуда наш маршрут лежал прямо в сердце континента. Из Южной Африки
17
В российской традиции Евразия считается единым континентом, так что мы бы сказали, что Джим и Табита пересекли пять континентов. Прим. ред.
Я обнаружил, что пересечение дальних границ страны позволяет наилучшим образом узнать всю ее подноготную. Оказавшись за границей, первое, что выясняешь, – надо ли давать взятки. Все ли здесь честно и прямо? Насколько эффективен бюрократический процесс? Можно ли управиться за десять минут, как и должно быть, или на переход границы придется потратить целый день? Кроме того, сразу получаешь представление о местной валюте, ведь первое, что делаешь после пересечения границы, – меняешь деньги. Конечно, официальные обменники есть везде, и я всегда менял там немного денег, потому что знаю, что деньги, приобретенные у правительства, не являются контрабандой, так что их можно использовать для сравнения с наличными, которые я собираюсь купить на черном рынке. А потом я нахожу черный рынок, если он в стране есть, – или скорее черный рынок находит меня.
Наличие черного рынка – неотъемлемая часть оценки страны. Вы сразу узнаете, есть ли он здесь вообще и, если да, насколько расходится его курс с официальным. Черный рынок – как измерение температуры. Если я ставлю вам градусник и оказывается, что температура есть, напрашивается вывод: что-то не так. Мы точно не знаем, что именно не так, но что-то точно идет не так, как надо. Если температура высокая, становится ясно, насколько все плохо. Черный рынок работает примерно так же: если он существует, вы не знаете, что именно не так, но сразу чуете неладное. А уж если на черном рынке существует большая премия, то есть расхождение между официальным и рыночным курсом валюты, то дела совсем плохи. Чтобы узнать побольше о стране, лучше поговорить не с главой ее правительства, а с дельцом с черного рынка.
И вот вы отъехали от границы – и тут же можете оценить состояние дорог. Есть ли фонари? Есть ли по дороге хорошие магазины или за них выдают какие-то сараи? Есть ли настоящие гостиницы или приходится довольствоваться тем, что есть? Таким образом можно многое узнать о стране, и часто увиденное может оказаться большой неожиданностью, каким бы умным себя ни считал путешественник.
Мы с Табитой отправились из Туниса и Алжира к центру Африки, и, когда доехали до границы Ботсваны, я сразу понял (ну, если не сразу, то в течение часа), что в этой стране, какова бы она ни была, нет ничего такого, что мы видели повсюду в других африканских государствах, да и в других местах: в России, Азии… Ни черного рынка, ни взяток – полная эффективность, хорошие шоссе, фонари, дорожные знаки, торговые центры, которые могли бы стоять в любом американском городке. А в столице нас ожидали гостиницы. До того мы уже долго не видели ничего подобного.
Уезжая из Нью-Йорка, я столкнулся с проблемой: что делать с инвестициями, пока меня не будет? К счастью, я оптимистично оценивал несколько секторов, которые не требовали ежедневного мониторинга, поэтому поместил большую часть капитала в акции коммунальных компаний, государственные облигации и иностранную валюту, по сути, оставив в ожидании путешествия деньги там, где они и лежали. В случае своей правоты я получил бы доход, но, ошибившись, не разорился бы. Я отказался от фьючерсных позиций. Путешествие никак не было связано с инвестициями, но я остаюсь собой в любом случае и вижу открывающиеся возможности. Я знал, что в Ботсване есть биржа, и тут же начал вкладывать. Я купил все акции, которые там были.