Будущее, ХХI век. Десантники
Шрифт:
В кармане директора тоненько запел радиофон. Директор вытащил гладкую коробку и нажал кнопку приема.
— Слушаю, — сказал он.
Тенорок дежурного диспетчера, очень веселый и без всякой почтительности, сказал скороговоркой:
— Товарищ директор, капитан Быков с экипажем и пассажирами прибыл на станцию и ждет вас в вашем кабинете.
— Иду, — сказал начальник.
Вместе с дядей Валногой он спустился в лифте и направился в свой кабинет. Дверь была раскрыта настежь, В кабинете было полно народу, и все громко говорили и смеялись. Еще в коридоре директор услыхал радостный вопль:
— Как
Директор не сразу вошел, а некоторое время стоял на пороге, разыскивая глазами прибывших. Валнога громко дышал у него над ухом, и чувствовалось, что он улыбается до ушей. Они увидели Моллара. Моллар отчаянно жестикулировал и хохотал. Вокруг него стояли девушки — Зойка, Галина, Наденька, Джейн, Юрико, — все девушки Амальтеи, — и тоже хохотали. Моллар всегда ухитрялся собрать вокруг себя всех девушек. Потом директор увидел Юрковского, вернее его затылок, торчащий над головами, и кошмарное чудище у него на плече. Чудище вертело мордой и время от времени страшно зевало. Варечку дергали за хвост. Дауге видно не было, но зато было слышно не хуже, чем Моллара. Дауге вопил: «Не наваливайтесь! Пустите, ребятушки! Ой-ой!» В сторонке стоял огромный незнакомый парень, очень красивый, но слишком бледный среди загорелых. С парнем оживленно разговаривали несколько местных планетолетчиков. Михаил Антонович Крутиков сидел в кресле у стола директора. Он рассказывал, всплескивал короткими ручками и временами подносил к глазам смятый платочек.
Быкова директор узнал последним. Быков был бледен до синевы, и волосы его казались совсем медными, под глазами висели синие мешки, какие бывают от сильных и длительных перегрузок. Глаза его были красными. Он говорил так тихо, что директор ничего не мог разобрать и видел только, что говорит он медленно, с трудом шевеля губами. Возле Быкова стояли руководители отделов и начальник ракетодрома. Это была самая тихая группа в кабинете. Потом Быков поднял глаза и увидел директора; он встал, и по кабинету прошел шепоток, и все сразу замолчали.
Они пошли навстречу друг другу, гремя магнитными подковами по металлическому полу, и сошлись на середине комнаты. Они пожали друг другу руки и некоторое время стояли молча и неподвижно. Потом Быков отнял руку и сказал:
— Товарищ Кангрен, планетолет «Тахмасиб» с грузом прибыл.
Стажеры
Комментарии к пройденному: БНС
Я не берусь назвать, даже с точностью до полугода, время, когда впервые мы заговорили об этом романе. В письме АН от 25.11.1960 я нашел строчку: «…Пора приступать и к „Стажеру“. Я начну с начала декабря. „…“ сейчас я освободился и готов к работе».
Судя по всему тогда же была подана некая заявка на новый роман под таким названием в «Молодую Гвардию», но начать работу никак не удавалось — мы еще вовсю продолжали работать над «Возвращением».
Из этого письма следует, что у нас уже был тогда некий план нового романа и что этот роман назывался «Стажер». Как выглядел этот план, этого история нам не сохранила, а вот что касается «Седьмого (оно же — восьмое) неба», то так мы называли сначала роман о магах XX
Вообще— то, надо признать, что со «Стажером» этим мы не слишком долго запрягали, но еще быстрее ехали: 1 -2 мая в Ленинграде «составили более или менее окончательный план „Стажера“ — весьма развернутый и с эмбрионами эпизодов». А уже 23.07 АН пишет: «…„Стажера“ в „Мол. Гв.“ сдал, пока, конечно, никаких известий нет». Роман был написан единым духом и за один присест в мае — июне 1961-го. Это было время, когда нам ничего не стоило писать по десять-двенадцать страниц черновика в день и так — на протяжении месяца, каждодневно, без уик-эндов и перерывов. Хорошее было время!
Впрочем, работа с романом (или повестью? никогда не понимал этих градаций) на самом деле продолжалась еще долго, до самого конца 1961-го. Осенью 61-го произошла смена названия. Насколько я помню, дело было в том, что многочисленные рецензенты (как штатные, так и доброхоты) дружно упрекали нас за то, что роман получился у нас про что угодно, но никак не про мальчика-стажера. Коренное же изменение названия было невозможно по причинам, уже привычным: заявка, редакционный план, издательский план — везде стоит уже черным по белому «Стажер», менять нельзя, ни-ни, ни в коем случае, и думать не могите!… «Букву, однако же, одну только букву изменить можно?» «Н-ну… разве что одну… пожалуй…» В результате появились «СтажерЫ» — роман (или, все-таки, повесть?) о Стажерах Будущего — Быкове, Жилине, Юрковском и иже с ними.
ПРОЛОГ
Подкатил громадный красно-белый автобус. Отлетающих пригласили садиться.
— Что ж, ступайте, — сказал Дауге.
Быков проворчал:
— Успеем. Пока они все усядутся…
Он исподлобья смотрел, как пассажиры один за другим неторопливо поднимаются в автобус. Пассажиров было человек сто.
— Это минут на пятнадцать, не меньше, — солидно заметил Гриша.
Быков строго посмотрел на него.
— Застегни рубашку, — сказал он.
— Пап, жарко, — сказал Гриша.
— Застегни рубашку, — повторил Быков. — Не ходи расхлюстанный.
— Не бери пример с меня, — сказал Юрковский. — Мне можно, а тебе еще нельзя.
Дауге взглянул на него и отвел глаза. Не хотелось смотреть на Юрковского — на его уверенное рыхловатое лицо с брюзгливо отвисшей нижней губой, на тяжелый портфель с монограммой, на роскошный костюм из редкостного стереосинтетика. Лучше уж было глядеть в высокое прозрачное небо, чистое, синее, без единого облачка, даже птиц — над аэродромом их разгоняли ультразвуковыми сиренами.
Быков— младший под внимательным взглядом Быкова-старшего застегивал воротник. Юрковский томно сказал:
— В стратоплане спрошу бутылочку ессентуков и выкушаю…
Быков— старший с подозрением спросил:
— Печенка?
— Почему обязательно печенка? — сказал Юрковский. — Мне просто жарко. И пора бы тебе знать, что ессентуки от приступов не помогает.
— Ты по крайней мере взял свои пилюли? — спросил Быков.
— Что ты к нему пристал? — сказал Дауге.
Все посмотрели на него. Дауге опустил глаза и сказал сквозь зубы: