Бухенвальдский набат
Шрифт:
Уже к середине 1944 года, когда мы только приступили к добыванию оружия, у немецких антифашистов были солидные запасы, если считать еще и 16 ручных гранат, которые попали в лагерь с эсэсовского оружейного склада, несколько десятков гранат самодельных, много бутылок с горючей жидкостью и большое количество всякого холодного оружия, сделанного в цехах ДАУ.
И частью запасов они поделились с нами…
Мне было известно, что Вальтер Бартель, человек, почитаемый всем лагерем, руководитель Интернационального комитета, сказал Николаю Симакову:
– У нас есть оружие, но мало людей военных. У вас много надежных бойцов, но нет оружия. Часть своего оружия мы передадим вам. Остальное добудете сами.
24 карабина, боеприпасы к ним, несколько гранат и пистолетов были перенесены ночью в 7-й барак и скрыты в тайнике под полом.
Нам предстояло теперь регулярно пополнять арсенал… конечно, за счет эсэсовцев.
Многие наши ребята были в командах, которые работали на ДАУ и «Густлов-верке». По заданию подпольной организации и по велению собственной совести они всяческими способами срывали военное производство. Портили детали, искривляли незаметно стволы винтовок, выводили из строя ценное оборудование, приборы, станки. Конечно, надзиратели и мастера были тоже не круглыми идиотами и кое-что понимали в технике. Приходилось пускать в ход не только свои знания, но и хитрость, ловкость, смелость.
На ДАУ, например, наши заключенные додумались, что медицинские шприцы, кроме своего назначения, могут пропускать серную кислоту внутрь чувствительных приборов и механизмов. Снаружи все выглядело вполне исправным, а через некоторое время оборудование приходило в полную негодность.
На «Густлов-верке» действовал наш «специалист» Леня Орлов (а по-настоящему Леонид Иосем). Он оказался виртуозом по производству брака и добыче оружия.
Леня Иосем попал в плен под Смоленском. Побывал в лагере Острув-Мазовецки. Работал батраком у немецкого барона. Среди своих товарищей
– таких же рабов, как и он сам – вел «вольные» речи против фашистов. Был предан одним отступником и попал в руки гестаповцев, а от них – в Бухенвальд. Здесь едва не погиб в штайнбрухе, но был вызволен оттуда, подкормлен и отправлен на «Густлов-верке».
Имея техническое образование, Леня сумел втереться в доверие мастеров, стал даже бригадиром пистолетного цеха. И тут развернулся вовсю!.. В соседнем цехе изготовлялись десятизарядные винтовки-полуавтоматы. Кто не знал, что оружие шло на Восточный фронт, значит, против своих?! Как сделать, чтобы эти винтовки не стреляли?
С таким вопросом Леонид обратился к одному парню, москвичу Анатолию Скобцеву.
Тот придумал: добавлять в смазочное масло соляную кислоту. На испытаниях винтовки стреляли, а потом выходили из строя. 25 тысяч забракованных полуавтоматов фирма получила обратно. Фашистские мастера неистовствовали в цехе, но так и не дознались, почему не стреляло оружие…
В одной из мастерских «Густлов-верке» с огромными предосторожностями установили уникальный расточный станок. Нужно было вывести его из строя. Леонид поручил это Василию Дубровину. Немцы допустили его работать к станку, потому что мастер Адольф Френцель рекомендовал его как высококвалифицированного токаря. С тех пор Василий Дубровин не проходил мимо осколков стекла, чтобы не подобрать их. Это стекло он перетирал в порошок и добавлял его в смазку. Месяца через два станок потерял точность, и заказы перестали поступать.
Во всех цехах ДАУ и «Густлов-верке» заключенные саботировали и вредили производству. Русские, немцы, французы, чехи, поляки – все, ежеминутно рискуя головой, придумывали способы, чтобы где-нибудь что-нибудь сорвать или испортить. Ретивые служаки и убежденные нацисты, как ищейки, принюхивались ко всему в цехах, в мастерских, но ни на что серьезное и подозрительное не могли напасть.
А значительная часть суточного производства винтовок, пистолетов и другого вооружения по-прежнему шла в брак…
К тому же часть оружия теперь регулярно переправлялась в лагерь.
Леонид Иосем имел право подбирать рабочих на разные операции. Конечно, он подбирал только надежных, проверенных ребят. Кое-какие детали, якобы бракованные, испорченные, удавалось утаивать от мастера. Их прятали в заранее приготовленных местах, а потом проносили в лагерь.
Конечно, по законам конспирации даже я, руководитель боевых групп, не всегда знал, кто и когда идет в лагерь с оружием, кому что удалось «организовать». Все детали и подробности стали нам известны потом.
Но вот так бывало…
Наступает вечер. Конец рабочего дня. Я стою недалеко от кантины, лагерной лавчонки, и смотрю на ворота. Слышится дробный перестук деревянных колодок, громкая команда, и первые ряды заключенных вливаются на аппельплац. На сей раз я знаю, что колонна идет с «Густлов-верке» с «начинкой». Леня Орлов предупредил нас. В условном месте приготовились наши, чтобы принять то, что принесут. Я смотрю на лица заключенных – они серые от усталости, равнодушные, вялые, похожие одно на другое. Хоть бы один энергичный взгляд! Только перестук колодок да быстрый взмах сотен рук, когда громкоговоритель бросает команду: «Mitzen ab!» Глядя на них, эсэсовцы, наверное, думают: «О чем могут мечтать эти существа? Как бы добраться до куска хлеба и миски вонючей баланды! Как бы скорее кинуться на нары, вытянуть уставшие кости!» Но у доходяг, оказывается, совсем другое на уме! «Сегодня немецкие подпольщики предупредили – обыска не предвидится. Такто оно так… Но всякое может случиться. Только бы пронесло!»
«Только бы пронесло!» – думает первая пятерка, идущая цепочкой впереди колонны. В случае опасности они подадут сигнал в задние ряды. А там идет пятерка, и у каждого в потайных карманах, в полых подметках колодок части для пистолетов и гранат. Если по цепи пронесется сигнал опасности, они еще успеют выбросить свой груз.
«Только бы пронесло!» – думает каждый из них.
«Только бы пронесло!» – думаю я.
Только бы пронесло!
Но, кажется, сегодня все в порядке. Ряд за рядом заключенные входят в лагерь и растекаются по широкой площади…
А перед самым сигналом отбоя мне докладывают, какими деталями и в каком количестве пополнился наш арсенал.
Крупные части оружия доставлялись через ворота на тележках, на которых возят трупы в крематорий. Не будут же эсэсовские охранники ворошить трупы, чтобы посмотреть, нет ли чего на дне тележки! На это мы и рассчитывали. И они действительно не ворошили трупы. А кроме того, в лагерь переправлялись обратно пустые бачки, в которых на завод возили баланду для заключенных. Разве нельзя было приспособить двойное дно? Можно!» И делалось это очень искусно. Сколько эсэсовские солдаты ни заглядывали в бачки, ни разу у них не пало подозрение, что тут что-то неладно. Только у возницы в эти минуты сердце готово было выпрыгнуть от страха. Но этого, к счастью, тоже никто не замечал…