Бухта надежды. Свой выбор
Шрифт:
Из-за дома, где в закутке располагалось недостроенное сооружение, переоборудование в обыкновенный сарай, столь не гармонирующий с общим обликом дома, показалась Зинаида Максимовна, ходившая покормить окотившуюся козу и проверить потомство. Она сначала хотела было заговорить с Виктором, но что-то почуяв, прошла мимо. Выглядела она вполне спокойно, наверное, все же удалось поговорить с сыном, столь эмоционально переживавшим за гибель отца.
– Жив? – коротко спросил отец Паркова, глядя Виктору прямо в глаза каким-то отрешенным взглядом.
– Нет. – Честно ответил тот.
Никитин отвернулся, будучи не в силах больше выдержать этот тяжелый взгляд.
– Не-е-ет!
Евдокия Антоновна, незаметно вышедшая на крыльцо и услышавшая весь разговор, накинулась на Виктора, пытаясь ударить его слабеющими с каждой секундой руками. Ни слез, ни причитаний, просто сухая ярость, выместившаяся на том, кто, как она посчитала, виновен в гибели ее сына. Парков-старший перехватил жену, схватил ее за плечи и хорошенечко встряхнул, пытаясь привести ее в чувство.
– Дуся, перестань, слышишь? Перестань… - и крепко обнял, пытаясь успокоить.
Виктор так и остался стоять, отвернувшись от них, чувствуя жгущую вину, чувствуя спиной всю ненависть убитой горем матери.
– Это все вы! Вы! – давилась хлынувшими слезами женщина.
– Что ты такое говоришь? – подоспела Зинаида Смирнова. Хоть у нее и не сложились отношения с Парковой, но вот что такое горе от потери близкого человека она знала не понаслышке. Муж, конечно, это не сын, но Зинаида Максимовна тоже сильно переживала, да и до сих пор никак не привыкнет, что уже все… что больше его не будет. – Что ты такое говоришь? Не нужно, Евдокия, не нужно, жалеть потом будешь… Пойдем со мной, пойдем, - подхватила она под руки ту и повела в дом, постоянно что-то говоря.
– Тело в морге, его приведут в порядок и завтра можно хоронить. Если хотите с церковным обрядом, то нужно поговорить с батюшкой и обо всем договориться, - продолжил Виктор.
– Спасибо, - похлопал его по плечу Парков-старший, вмиг превратившийся из довольно-таки нестарого мужчины в какого-то ссутуленного старика. – Спасибо, что не бросили его там, что не дали превратиться в бездушную тварь, бродящую по земле. И не обижайтесь на Дусю. Она не со зла.
– Да… - Виктор согласно кивнул и глубоко вдохнул прохладный воздух, ощутив невообразимое облегчение на душе.
Из дома слышались причитания Евдокии и присоединившиеся к ним крики Василисы. Слушать это было несносно. Виктор спустился вниз по лестнице и уселся на последнюю ступеньку, положив голову на руки и прикрыв глаза, пытаясь доказать самому себе, что теперь такое время, что смерть буквально ходит за спиной каждого.
– Виктор, - узнал голос окликнувшей его сверху Зинаиды Максимовны капитан. – Возьми девочку, чтобы она не испугалась…
Виктор не успел и глазом моргнуть, как ему буквально вручили ребенка, словно переходящее знамя. Никитин даже ошалел слегка, не понимая, что ему теперь делать, а девчушка даже глазом не моргнула. Дети они вообще такие… легко приспосабливаются, нервная система у них гибче что ли. Да и воспринимают они все как-то спокойнее, более готовы к переменам.
– Привет, - ляпнул первое, что пришло в голову мужчина.
– Пливет, - эхом отозвалась девчушка, не выговаривая букву «р», и смущенно уткнулась ему носом в плечо, громко засопев, словно ёжик. Что-то мягкое и практически невесомое защекотало его колючую щеку, успевшую покрыться щетиной, отчего смертельно захотелось почесать то место – это ветерок растрепал светлые невесомые кудряшки, пахнувшие детством и давно забытым шампунем «Кря-кря». На душе стало как-то спокойно и тепло, словно все заботы были далеко позади… Странное ощущение. Непередаваемое.
– А баба Дуся плакала, - доверительно зашептала в самое ухо Каринка, щекоча дыханием ухо Виктора. Тот немного отстранился и переспросил:
– Да?
– Ага. И Вася тоже… Почему они плакали?
И что тут ребенку скажешь?
– Дядя Сережа умер.
Виктор решил, что лучше всего говорить правду. Так будет честнее. Да и как о таких темах говорить с детьми, он не имел ни малейшего понимания.
– Совсем-совсем умел? – с детской непосредственностью поинтересовалась девочка, сморщив лобик. – На небо улетел?
– Да. – Кивнул Виктор и почему-то запрокинул голову, чтобы взглянуть в небеса или чтобы проверить, что Серега действительно там.
– Мои мама с папой тоже там, - по-взрослому вздохнула девочка. – Мне так тетя Аня сказала. Она холошая.
– Да, - согласился Виктор. – Хорошая.
– И доблая.
– И добрая… - автоматически повторил он, абсолютно не кривя душой. – Ты скучаешь за ними?
– Скучаю… Скучаю за ними. Очень-очень… - призналась девочка со вздохом.
– Ты глустный.
– Да. Вспомнил кое-кого.
– Это ничего, - обнадежила Каринка, убирая волосы с лица и морщась от солнечного света. – Тетя Аня придет и лазвеселит тебя.
Виктор улыбнулся на такое заявление и потрепал девчонку по макушке.
– Ты козочку видела?
– Да! Мы с бабой Зиной ее колмили. У нее такие смешные козленки! Их мно-ого… У них ложки потом будут – сейчас они ма-а-аленькие, - Каринка сложила большой и указательный пальцы, показывая размер родившихся козлят.
Эта девчушка была как бальзам на душу. От общения с ней становилось хорошо и спокойно, словно от месячного отпуска на берегу теплого моря.
Во дворе четко ощущался запах горящей древесины, напомнивший Виктору о его намерениях. Никитин собрался было подниматься и идти за сменной одеждой, когда скрипнули петли, после чего грохнула калитка. Видимо, кто-то очень торопился. Так торопился, что даже не удосужился ее придержать. Виктор даже повернул голову, чтобы взглянуть на этого торопыгу. Из-за раскинувшихся вечнозеленых кустов лаврового дерева буквально вылетела раскрасневшаяся от бега Аня. Растрепанная, с расстегнутой курткой, под которой виднелся врачебный халат, с голыми ногами, обутыми в матерчатые тапочки, в каких медсестры ходили по отделению, и которые абсолютно не подходили для уличных прогулок в середину весны, Аня резко остановилась. Увидев сидящего на лестнице Виктора, приобнимающего щебечущую о чем-то Каринку, девушка даже сделала несколько шагов назад.