Букет незабудок
Шрифт:
Лукин и Логинов не спеша шествуют к съемочной площадке, где суетится мелкий планктон помощников оператора, выставлены декорации и Андрея Лазарчука уже снимают в роскошном скафандре, а на Александра Громова надет блестящий круглый шлем – не то водолаз, не то космонавт… В общем, красотища.
Присели Лукин и Логинов в сторонке, на диво дивное глазеют. Лукин, пользуясь случаям, сигаретку засмолил. Логинов рядышком здоровье бережет. Подходит девушка с дежурной улыбкой куклы Барби.
– Здравствуйте, вы на съемку?
– Да.
– Почему
– А это не мой бейдж, – с готовностью отвечает Логинов.
– А кто же вы? – и без того огромные глаза девы становятся еще больше.
– Я Святослав Логинов, – представляется Святослав Владимирович.
– А это тогда кто? – тычет она в сторону позирующего в шлеме Александра Громова.
– А это Громов?
– Стойте, идиоты! Вытаскивайте этого!
Ассистенты производят замену, извлекают ничего не понимающего Громова и устраивают на его место Логинова.
Девушка подходит к Лукину, с большим сомнением смотрит на него.
– А Вы кто?
– Я Лукин.
Она не верит.
– Ну правда, я Лукин. – Евгений расстегивает куртку и демонстрирует бейджик с красноречивой надписью: «Лев Вершинин. Испания».
Барби уже не улыбается, а только сверлит взглядом очередного самозванца.
– Телефон с вами? – наконец, находит она решение.
– Да.
Набирает номер, в кармане Лукина мобильник заводит заунывную мелодию.
Рот девушки расплывается в счастливой улыбке.
– А ну, быстро снимайте скафандр с того и наденьте его на этого.
– Да я этот телефон только что у Лукина спер, – обезоруживающе улыбаясь, сообщает Евгений Лукин. И тихо исчезает со съемочной площадки.
Один из конвентов «Странник» в Санкт-Петербурге. В оргкомитетовском номере гостиницы засели Дмитрий Громов, Олег Ладыженский, Александр Чертков и Лев Вершинин.
Вершинин рассказывает историю, произошедшую с ним в Одессе, когда он работал помощником мэра.
Как-то утром собрался Лев Вершинин на службу – трезвый, чистый, в костюмчике. И вдруг… Едва выбрался из подъезда, как натыкается на своего бывшего одноклассника, который ныне сделался раввином в одесской синагоге. А надо сказать, что сам Лева – мужчина достаточно крупный, так, по его словам, «этот раввин его больше и шире».
– Привет! – только и успел сказать Вершинин, как старый приятель подскочил к нему и с глухим шипением начал заталкивать бывшего однокашника животом в подъезд, из которого тот только что вышел, потом тем же манером вверх по лестнице, прямиком к двери квартиры. – Тссссссссссс, молчи! Ничего не говори, тссссссссс.
Вершинин молча подчиняется, открывает дверь. Раввин бесцеремонно заталкивает его в квартиру, вытаскивает из кармана флакон с какой-то непонятной жидкостью, выливает ее Леве на голову, со следующей присказкой: «А теперь дуй отсюда в землю галаадскую, и встретят там тебя три мужа и нарекут царем над всеми коленами иудейскими, кроме колена Беньямина».
Сказал – и был таков.
Лева попробовал жидкость на вкус. Оказалось, клубничное варенье. Отмылся, сменил пиджак, побрел на работу. А на следующий день решил выяснить, что это было. Пошел в синагогу, отыскал одноклассника-раввина. Тот, разумеется, с глубокого бодуна. Ничего не помнит. Но как-то собрал волю в кулак, сосредоточился, выслушал. Помолчал.
– И что это было, что ты хотел сказать? – не выдерживает слишком долгой паузы Вершинин.
– А ты что, считаешь себя достойным быть царем над коленом Беньямина?!
– Во время всего рассказа Вершинина Чертков, который был либо с бодуна, либо поддатым, все время перебивал рассказчика дурацкими комментариями, – отсмеявшись вместе со мной, продолжает Дмитрий Громов, – Лева стоически терпел. Когда же досказал, и Чертков снова полез с очередным витиеватым замечанием, не выдержал, схватил со стола чей-то недопитый чай, вылил его на голову Черткова и, поймав бедолагу за шиворот, произнес скороговоркой: «А теперь дуй отсюда в землю галаадскую, и встретит тебя там Александр Ройфе, и наречет тебя козлом», после чего пинком отправил Черткова в сторону двери. В этот момент входит Ройфе, и Чертков влетает тому прямо в солнечное сплетение. Ройфе сгибается и выдает: «У-у, козел!»
Вопрос Евгению Лукину: Евгений, чем интересным занимаются писатели-фантасты на конвентах, помимо основных мероприятий, конечно?
Евгений: Засевши у кого-нибудь в номере, шлифуют легенды, пока произошедший случай не превращается в литературный шедевр.
В столовой во время обеда на всех без исключениях конвентах, нет-нет, да и услышишь знакомую шутку:
– А почему у вас на столе коржики, а у нас нет?
– Писать надо лучше.
– Как, еще лучше?
Сколько лет анекдоту, а ведь живет. И никто на это «писать надо лучше» не обижается, с юмором воспринимают.
Сергей Синякин и Евгений Лукин сидят в баре, разговаривают в своей манере – с шуточками и беззлобными подколками, а за соседним столиком сидит незнакомый мужчина. Слушает, слушает и все мрачнее делается. А потом не выдержал. Подошел к столику, за которым наши герои сидят да и выдал, видать, все что накопилось:
– Все-таки поражаюсь я вам – писателям. Вы же друг друга со света сжить готовы!
И ушел, грозно топая и продолжая ругаться, но теперь уже себе под нос.
– Здесь все принимается с юмором, иронически. И это чертовски здорово! – улыбается Евгений Лукин. – И я, в общем-то, ничего подобного нигде больше и не видел. А вы еще спрашиваете, для чего я езжу на конвенты.