Букет незабудок
Шрифт:
Прежде в этом помещении размещалась людская, а сейчас сделан элитный ресторан.
«Здесь крутые сидят», – шепнул Михальчук, подвигая Лене, жене Владимира, рюмку местной наливки.
В золотой короне Владимир Софиенко тоже чувствовал себя вполне себе крутым. А в голове уже складывалась история «Тайны Олеського замка».
Две дамы у римской колонны в термах Антонина:
– Венчик как у нас на сталинских домах.
– Естественно. Там империя. Здесь империя. Этот стиль так и называется – эмпирическим.
Оказывается, когда Казимир Малевич создавал свой знаменитый
В начале девяностых Григорий Панченко работал при группе уличных художников, совмещая должности зазывалы и вышибалы в одном лице. Дело оказалось нехлопотным: если заявлялся какой-нибудь агрессивный тип, рэкетир или буйный псих, его следовало осадить и выпроводить подобру-поздорову. В остальное же время, он сидел на складном стульчике, перед входом в павильон и писал фантастику.
Однажды приходит незнакомец и спрашивает старшего. Панченко оглянулся. Все художники были заняты своими делами, кто-то увещевал покупателя, кто-то прикреплял объявление.
– Я старший. Что вам угодно? – вежливо поинтересовался Григорий, поднимаясь навстречу гостю и заранее готовый пересказать заученную информацию.
– Я экстрасенс, – отрывисто кивнул незнакомец, задиристо глядя на Панченко, – я известный экстрасенс, маг в третьем поколении и, если вы мне не заплатите дань, я немедленно нашлю на вас порчу. Лично на вас, порчу на глаз.
– На какой глаз, на левый и на правый? – вежливо поинтересовался Панченко.
– На правый, – немного подумав, уточнил колдун.
– Поскольку я правша и мы стоим лицом друг к другу, – доверительным тоном сообщил Григорий, – мне вам удобнее наслать на левый.
В следующую секунду агрессор обнаружил себя на земле, сбитый с ног таким мощным аргументом, как кулак профессионального бойца.
– Это вам с рук не сойдет! – заорал он, сидя на земле и держась за подбитый глаз. – Я не какой-нибудь, я дипломированный специалист. – Он вскочил, гневно выхватил из кармана зеленоватые корочки. – Я экстрасенс международного класса! Ясно вам?!
Полюбоваться на драку подтянулись зеваки. Побросав свои дела, за спиной Панченко выстроились бледные, напуганные художники. Желая немедленно заткнуть скандалиста, прекратив тем самым отвратительную сцену, Григорий поспешил наслать тому порчу на правый глаз, но промахнулся, залепив посреди лба. Третий глаз не открылся, но зато теперь агрессор покидал поле боя, унося свежеприобретенные трофеи: синяк и быстро растущую шишку.
– Лучше бы мы ему заплатили? – с ужасом перешептывались между собой художники.
После происшествия они еще несколько дней наблюдали за лицом своего защитника, пытаясь определить, не проявится ли на нем порча. А Григорий корил себя за то, что не отобрал корочки, ведь, имея на руках подобное «оружие», мошенник по-любому продолжит осуществлять свой астральный рэкет, а виноват будет он, Панченко. Не сообразил.
И действительно, через недельку, по дороге на работу Григорий приметил старого знакомого, который на этот раз приставал к газетчикам. Поняв, что это его шанс исправить положение, вернув, таким образом, в свою душу мир и гармонию, Панченко неспешно побрел в сторону мага-рэкетира, нежно улыбаясь последнему. В голове тут же сложился нехитрый план – затеять вежливый разговор, в результате которого новоявленный Калиостро вытащит свой охранный амулет и тогда…
Заметив его, экстрасенс сделал большие глаза, и… исчез.
Песочные замки на берегу.
За ночь сточил дождь.
– Древние руины, – вздохнул ребенок. —
А ведь еще вчера донжон, сторожевые башни,
Крепостные стены.
Решило издательство «Феникс», что в городе Ростов-на-Дону, вместе с питерским «Северо-Западом» сделать книжку какой-нибудь великой лечуньи. Такая литература хорошо продавалась, многие конторы на этом жили. Не побрезговала и команда Александра Лидина. Придумали целительницу Рындину, внятно прописали биографию – не подкопаешься, сделали от ее имени книжку, другую, третью… пошло-поехало.
Год прошел или два, издательство давно уже о придуманной лечунье позабыло, и вдруг выясняется, что во Всемирной Паутине самостийно образовалось общество последователей целительницы Рындиной. Причем они не просто книжки читали, а реально начали доставать издательство звонками да письмами, умоляя дать координаты придуманной дамы. А потом вроде как и она сама объявилась…
В рассказе «Только там, где движутся светила…», написанном в 1980 году, у Алана Кубатиева есть оригинальная идея: в космос отправляют людей, полностью беззащитных перед нашим миром, тех, у которых нет иммунитета. То есть, в космосе им хорошо, а на земле – смерть. А года через два, Алан читает в «Комсомолке» статью, в которой американский папаша своего чуть ли не новорожденного сынулю реально обрек на вечные мытарства в стерильной детской и на прогулки в скафандре с полным жизнеобеспечением и обеззараженным фильтрованным воздухом. Решил, должно быть, что его идеальный ребенок не должен жить в этом гнусном мире, дыша смогом и отравляя свой неокрепший организм. Там даже фотография в половину полосы наличествовала: по дорожке в парке вышагивает крошечный космонавтик с совочком для песка в бронированной перчатке. В скафандрике, понятное дело, никаких бактерий, а, стало быть, организм не получает навык борьбы и сопротивления окружающей среде, в результате у ребенка вообще не развивается иммунитет. А дальше самое страшное: мальчик подхватил простенькую инфекцию, что-то типа банального ОРЗ, с которой нормальный ребенок неделю пошмыгал бы носом и был бы выписан в школу или садик, возможно, даже без освобождения от физкультуры, а этот заработал отек легких и скончался.
Вот те раз, получается – предсказал!
10 ноября 1982 года проходит первый в истории литературный семинар «Малеевка». В группе Дмитрия Александровича Биленкина разбирают рассказ Алана Кубатиева «Портрет с коляской». Главный герой – мальчик-живописец, кого ни нарисует – жди беды. И вот пишет юный художник какую-то страшную страну и генерала-президента в орденах, которые он сам на себя навешал за семнадцать лет правления. Народ обсуждал, критиковал, ругал, хвалил, Алан отбивался – всё как обычно. Вдруг открывается дверь, входит бледная и взволнованная Нина Матвеевна Беркова: «Товарищи, в жизни нашей страны произошло важное и трагическое событие – скончался Леонид Ильич Брежнев».